Попандос, или Как я стала принцессой горгулий. Валентина Алексеевна Езерская
и даже не поняла поначалу, что меня стало медленно засасывать в трясину.
А вот тут я скорее дала назад, на спину, все по википедии, хватаюсь руками за корни дерева и вылезаю на твердую поверхность. Чуть в болото не угодила! Мне бы под ноги смотреть, а я все в небо поглядывала. Не летает ли птичка Говорун, тьфу, Гарун.
Сижу, грязная, отряхиваюсь, радуюсь, что жива осталась, а тут передо мной вырывается из болота…
Я и рассмотреть толком не успела.
– А-а-а! – заорала от неожиданности и страха.
А у самой волосы на голове зашевелились, как у медузы Горгоны. Этот слизняк трехголовый, что из болота на свет показался, тоже завизжал, похлеще сирены полицейской.
Мать честная! Что за тварюга зубастая?
От страха у меня резко сил прибавилось. Ну, думаю, тикать тебе, Томка, надо.
А эта тварь ко мне, полюбилась я ей, гляжу. Одна ее морда прямо возле моего лица остановилась, зыркает хищно. Я и рыпнуться не успела, только, оцепенев, смотрела, как из пасти ее жижа потекла болотная со слюной вязкой, место освобождая.
И пошто я нижней части своего тела послушалась?! Уж лучше бы горгула поцеловала! И то приятней.
И тут изо рта моего чернота вместе с дыханием выступила, проплыла паром по воздуху, оплела тварь фыркающую, стянула, словно веревками. Та как завизжит!
Вот тут пришлось ручками уши закрывать, потому как сирена многобитная здорово по ним давала. Даже зажмурилась.
Чувствую, трясет кто-то.
Смелый.
Народ в замке не решился бы на такое.
– Отпустите ее, дейла!
Голос такой настойчивый, зычный, я бы сказала. Убеждающий. От удивления даже глаза открыла.
Меня продолжали трясти, в плане – убеждать, потому что я обо всем забыла, как увидела того храбреца. Даже про тварь верещащую, которая уже сипела больше, чем голосила. Черные путы сильно сжали ее три шеи.
Мое внимание полностью переключилась на внушительный объект, мускулистый такой и потрясающий девичье воображение. И откуда такой красавец взялся?
Я во все глаза рассматривала его. Вроде, и горгул, да только вот лицо больно на человеческое похоже. А глаза…
Строчки из стихотворения Самуила Маршака сами вылетели из памяти. Про глаза, которые он сравнил с сапфирами и двумя синими мирами.
Даже не представляю, откуда такая поэтичная эрудированность, бабушка моя любила частенько декламировать, находясь в экзальтированном состоянии, но лучше, чем первое четверостишие из того произведения, ничего не могло сказать об очах увиденного мужчины.
– Дейла, очнитесь! Прошу вас, пожалейте ее!
Это чудо мужской красоты еще меня просит о чем-то. Прелестно! О чем, понять бы только.
Я перевела мутный взгляд туда, куда он указывал.
Ой, зверюшка уже билась на последнем издыхании!
И тут я пришла в себя окончательно. Тряхнула головой, рассеивая туман в голове. Путы стали светлеть и расплываться, а потом исчезли, отпустив, наконец, склизкое чудище.
Меня тоже отпустили, а так хорошо было.