Просчёт Финикийцев. Lizage
сборищах, платье, облегающее небольшую грудь. Черные волосы, собранные в аккуратную прическу.
Она смотрела на меня с полуулыбкой на полных, красиво очерченных губах, прислонившись задницей к бетонной ограде, сжимая меж пальцев сигарету. Не тонкую женскую сигарету, а обычную, с фильтром. Я подошел и спросил, над чем она смеется. Она сказала, что надо мной, и выпустила в сторону струйку дыма. Низкий хрипловатый голос, едва заметный неведомый акцент. Даже на каблуках она была заметно ниже меня, и я смотрел сверху вниз на ее длинные ресницы и идеально ровный нос. Ей дохрена лет. Никак не меньше двадцати пяти. А я даже не пьяный. Убейте меня об стену прямо здесь, прямо сейчас. Пора было сказать что-то, но я не знал, что.
– Ненавижу свадьбы. Будь моя воля, не пришел бы на свою собственную.
Она подняла бровь.
– Да, именно так. У нас в семье кого не вспомнишь – все разведенные. Два брата маменьки, сестра отца, даже бабушки и дедушки с обеих сторон. Думаю, это наследственное. Поэтому я решил, что никогда не женюсь. Покажу метафорический средний палец адвокатам. Потому что прочим представителям человечества от института брака нет никакой пользы.
Кого же напоминала ее улыбка? Ироничная такая, на пол-лица. То ли ухмылка Брюса Виллиса времен «Криминального чтива», то ли улыбка Мона Лизы.
– Я Карла, – сказала она.
– А я Энди.
К дьяволу Джея Коэна с его рыжими многоходовками. Я не собираюсь посылать пакет ложной информации в эти черные бархатные глаза. Хочу подбирать к ней только правильные пароли.
– Ты со стороны невесты?
– Не совсем. Долго объяснять.
Она затушила сигарету о кипричную кладку. Руки у нее были сильные, с крепкими пальцами и темным лаком на коротко обстриженных ногтях. Такими руками бьют по морде или собирают автомат, но никак не красят ресницы. Колец она не носила.
– Ты замужем? – спросил я, удивляясь собственной наглости.
– Сколько тебе лет, мальчик?
– Двести девяносто девять.
– А выглядишь на пятнадцать.
– У нас в семейном склепе низкая влажность и правильная температура, поэтому я неплохо сохранился.
– Смешно, – сказала она, – кстати, у меня есть идея.
– Согласен.
– С чем?
– Согласен заранее на любую из твоих идей.
Карла подошла к жемчужно-розовой спортивной Мазде с открытым верхом и бросила мне ключи. Я не поймал их на лету, пришлось наклониться и шарить под колесом. Неужели она собирается посадить меня за руль этой самопередвигающейся горы бабла?
Машина взревела пантерой, едва я коснулся педали. Она держалась на дороге, как влитая, плавно покачиваясь на колдобинах, обнимая мою непривыкшую к роскоши задницу упругим сиденьем, обтянутым кожей жемчужно-серого оттенка.
– Почему ты посадила меня за руль? – спросил я на светофоре, перекрикивая шум ветра и песню, мягко урчащую из колонок.
– Не люблю машины, – бросила