Фобология. Коллектив авторов
Он остервенело бился в путах, пытаясь выбраться, но верёвки от этого, напротив, затягивались ещё туже. – Мария, перестань! Беги отсюда, я сказал!
– Ты слышишь? – прошипела служанка Мэри прямо в лицо. – Он назвал тебя Марией!
И после этих слов тварь истерично расхохоталась.
Они всё ещё боролись и пятились, пока не ударились о стену. Горячий воск упал Мэри на плечо. Она зашипела и подняла взгляд: перед ней на стене висел подсвечник с тремя свечами. При виде его девушка злобно ощерилась. Боднув противницу в лицо, Мэри схватила одну свечу и вонзила служанке в глаз. Та закричала нечеловеческим голосом и схватилась за уязвлённое место. Блеснуло лезвие топора, и кровавая служанка упала на колени. Лезвие блеснуло дважды, и служанка распростёрлась на полу. После третьего раза её голова покатилась.
Мэри бросилась к Вадиму. Чтобы не тратить время, она перерубила верёвки, что держали отца, предоставив тому дальше освобождаться самостоятельно. Заметив глубокую рану на шее папеньки, Мэри оторвала лоскут от юбки и перевязала. Накладывать повязку на грудь времени уже не оставалось.
– Где Вера?
– Наверху. Если поторопимся, может, успеем, – сказала Мэри, рисуя на стене кровью служанки колесо с тремя спицами.
Вадим кивнул и спрыгнул со стола. Затёкшие конечности слушались плохо, но он старался не отставать. Шубин не узнавал дочь. Его нежная, слегка избалованная малышка всегда была прямо девочка-девочка, Вадим никогда бы не заподозрил её в способности забить топором двух упыриц. Перед ним была уже не та Мэри, которую Вадим Никифорович знал с молодых ногтей. И эта новая пугала его до дрожи.
Когда они ворвались на верхний этаж, вокруг Веры Аникеевны кружило четыре упырицы. Одна из них жадно пила кровь из развороченной шеи. Остальные отрывали белоснежными зубами целые куски мяса из рук и глотали целиком. Сама Вера пребывала в каком-то полузабытьи. Она медленно переводила взгляд из стороны в сторону и ни на что не реагировала. Возможно, лишилась рассудка. Из противоположного конца коридора за всем наблюдал безголовый человек в кресле-качалке. Голова на его коленях по-прежнему дымила.
– Вера, – выдохнул Вадим.
Ноги подкосились, и Шубин упал на колени. Из глаз потекли слёзы.
Мэри схватила его за здоровую руку и потянула к лестнице.
– Идём!
– Что? Мы ей не поможем?
– Ей уже ничего не поможет. Идём!
Вадим с ужасом смотрел на дочь так, будто видел её впервые. Мэри зарычала и влепила ему пощёчину.
– Вставай, размазня!
Глаза Вадима от удивления полезли на лоб, но он подчинился.
Дочь тащила его за собой, увлекая всё вниз и вниз. Ступени мелькали перед взором, от них рябило в глазах. Ступени визжали под ногами, как живые, как будто им больно. То и дело Мэри вбивала куда-нибудь маленькую деревянную щепку и зачем-то рисовала рядом загадочный символ, наверняка языческого происхождения. Будь Вадим проклят, если он знал, что это и зачем оно надо. Несколько раз впотьмах Вадим