Таинственная четверка. Татьяна Полякова
вселился, не иначе. Сама не знаю, что со мной было…
– А телевизор тебе тоже нечистый купил? – серьезно поинтересовался Вадим. – Давай как на духу. Здесь все свои.
– Ой, блин. Я клялась, что молчать буду. Грех это.
– Грехи и замолить можно, а завтра с утра надо опохмелиться. – Он достал купюру и положил на стол.
– А мне, это… ничего не будет? – Она вздохнула, взяла купюру и сунула в бюстгальтер. – Художник этот… он меня подбил.
Мы с Вадимом переглянулись. Неожиданный поворот.
– Художник подбил вас устроить скандал в церкви? – уточнила я. – Зачем ему это надо?
– Вот уж не знаю. Подловил меня возле магазина, падла, и говорит: «Приходите ко мне, я вас рисовать стану». Ну я ж не дура, ага, думаю, не иначе голой заставит сидеть. Рожа его бесстыжая. С другой стороны, чего и не посидеть, если для искусства. Чего красоту-то свою от народа прятать. Я сразу вопрос ребром: мол, сколько заплатишь? А он: «Приходи, там посмотрим». Пошла. Тогда в первый раз и Изольду там засекла. Ждала, чтоб пройти незаметно, на фиг мне пересуды всякие, и так черт-те что болтают. Глядь, эта соплячка из калитки шмыгнула. Ну, думаю, мужик-то дурной, кто ж с этими сикухами свяжется. Захожу. Врать не буду, раздевать меня не стал, сказал: «Так сиди». Я сижу. Болтать не смей, шевелиться тоже. Руки-ноги затекли. А дал сущие копейки. Но назвалась груздем – полезай в кузов, стала я к нему ходить. Три раза ходила, а на четвертый он мне говорит: «Надо батюшку разыграть». И заморочил мне, несчастной, голову, я и поддалась.
– Зато теперь телевизор новый…
– За него еще кредит платить. Но материально помог, конечно. Я к нему, бывает, забегаю, не отказывает, дает на бедность мою. Эй, вы никому ничего не расскажете? – заволновалась она.
– Конечно, нет, – успокоил Вадим. – Выходит, художник со священником что-то не поделили?
– Вот уж не знаю. Художник и в церковь-то никогда не ходил. Я его точно не видела там ни разу. А я на всех службах… теперь, правда, не хожу, перед батюшкой стыдно. Соблазнилась, продала отца Владимира, как Иуда Христа за тридцать сребреников. Сижу и плачу от горя. Только водкой и спасаюсь. А то хоть вешайся.
– Вы бы лучше ему покаялись, – посоветовала я.
– Ага, придумала. Чтоб меня олигархи со свету сжили? Ты что, не поняла? Они тут все повязаны.
Бутылка вскоре опустела, язык у Раисы к тому моменту уже заплетался, а идеи стали посещать неожиданные. К примеру, неизвестные злопыхатели навели на ее дом специальные лучи, и от этого она не может бросить пить, хотя каждое утро старается. Надо бы дом продать и купить другой, но где гарантия, что злодеи вслед за ней не переедут вместе со своей установкой.
– Идем, – позвала я Вадима.
Мы сопроводили хозяйку на диван, где она и отошла ко сну под звуки работающего телевизора.
– Чем батюшка мог не угодить художнику? – задал вопрос Вадим, когда мы покинули дом Раисы. Я пожала плечами:
– Одно могу сказать: она не врала. По крайней мере, я этого не почувствовала. И история с батюшкой, и дружба Изольды с художником