Хозяин болота. Даха Тараторина
всю вторую половину дня: снеди касаться нельзя – ни поесть, ни сготовить, общаться с теми, кто переступил порог дома, запрещено, да и самой выходить не следовало, если по-хорошему. За то, что самовольно отправилась вывести Серка, девушка уже получила нагоняй от отца.
– Детонька, ты как тут? – Заглянувшая в светёлку мать обеспокоенно покачала головой. – Да ну что ж ты убиваешься?!
Ива сидела на кровати прямо, сложив ладони на коленях, и неотрывно смотрела в угол, где сидел, вылизывая бок, большой чёрный кот. Она не плакала и не жаловалась на тяжкую долю, да только мать не обманешь: и без того понимала, что с кровиночкой что-то неладно.
– Я вот тебе пряничка принесла. Отцу только не говори, он велел пост блюсти.
Лелея сунула сладость дочери, но та так и не отвела взгляда от тёмного угла, где стояла чашка с молоком для домового.
– Спасибо, матушка…
– Тяжко тут одной? – Женщина присела рядом, погладила дочь по запястью. – Ну да ничего, потерпи маленечко. Скоро позову блинцы печь, а к закату сваты явятся. Недолго скучать осталось.
Руки девушки дрогнули.
К закату. Недолго осталось…
Блинцы – главное угощение для сватов – печь полагалось названой невесте. И это был последний раз, когда сговорённой со двора девке дозволялось касаться печи. Вот вынесет стопку румяных солнышек, предложит с поклоном жениху, – считай, что и состоялось обручение.
Ива бы то блюдо с блинцами Брану на голову надела да ухватом бы добавила…
Мать обнимала младшую любимицу, сама растравливая себе душу:
– На кого же ты меня, деточка, покидаешь? Как же я без тебя? Совсем взрослая стала, а ведь, кажись, вчера токмо голышом по огороду бегала… Ну да ничего, не абы кому отдаём! Бран парень хороший, убережёт да защитит. Небось и старую тёщу уважит, не отвратит от дома…
Ива открыла было рот… да так и закрыла его.
Женщина утирала слёзы и охала, но девушка видела: гордится. Радуется, что семья в достатке, что не приходится неволить дочь, сговаривая за богатого старика. И правда, не абы за кого отдают – за молодца, который вот уже два года к ним как родной ходит, с которым дочь миловалась да в избу возвращалась под утро румяная и счастливая. Передать дочь любимому – это ли не счастье для матери?
И Ива смолчала. Вновь не нашла в себе сил сказать то, что таила с самой урожайной ночи.
Лелея постенала для виду ещё немного, но дела не ждут – стоило уважить не только жениха с друзьями, но и соседей, что обязательно вечером явятся поглазеть. Большой праздничный пирог в печи уже почти поспел, ни в коем случае нельзя было дать ему подгореть! Лелея деловито подхватилась, чмокнула девицу в щёку.
– Матушка?
Ива вроде и повернула голову, однако ж взгляда от пустого угла так и не отвела.
– Что, дитенько?
– А мы когда кота завели?
– Тьфу на тебя, глупая! – рассмеялась женщина. – С прошлого месяца, когда Рыжего лиса порвала, кота у нас нет!
– Верно, – Ива улыбнулась дурной