Под ледяным блоком. Дарья Георгиевна Крылова
потягиваясь.
– Идеальный мир? Отец говорит, это утопия.
– Если так каждый будет говорить, конечно, ничего не выйдет. Каждый из нас должен стараться сделать все, что в его силах, чтобы исправить несовершенства этого мира.
Анатоль задумчиво покивал, соглашаясь, пристраиваясь поудобнее.
– Я слышал как-то краем уха… Это правда, что род Арригориага ведет свое начало от потомков семьи Кабрера? Тех самых, которые ушли самыми первыми в новый, в наш мир?
Алва пожал плечами, натягивая на себя одеяло и высвобождая ногу, на которую бесцеремонно уселись.
– Думаю, это больше семейная легенда. Они были испанцами, а мы баски.
– Они были испанцами в том мире. А в этом их младшая дочь поселилась как раз в Стране Басков.
– Ты хочешь все-таки сделать меня познатнее? Сознайся уже.
Теперь уже засмеялся Анатоль, на том серьезный разговор о несовершенствах этого мира и окончился. Разговор окончился, а мысли в голове Алвы еще долго не давали ему покоя. Что может сделать он, сделать прямо сейчас, кроме прилежной учебы и дружелюбия, которым он одаривал всех, до кого мог дотянуться, не разделяя социального положения, вида дара и уровня магии?
Во время первых же каникул, вернувшись домой, он первым делом пошел к отцу и, стараясь сдерживать природную эмоциональность, чтобы придать заготовленной речи максимальную серьезность, напрямую спросил, чем может быть полезен отцовскому делу борьбы с несправедливой системой, коверкающей их мир. Отец лишь отмахнулся, повторив свои обычные слова о том, что сейчас главная задача Алвы это учеба, учеба и контроль над огнем.
Отец отмахнулся, но сын не отставал. Раз за разом, разговор за разговором, Арригориага-младший твердил о своем желании помогать отцу в его исследованиях, помогать чем может, не может же быть, чтоб он был совсем бесполезен.
И однажды отец сдался. Закрыв дверь в библиотеку, которую часто использовал в качестве рабочего кабинета, Пейо усадил сына в кресло.
– Ты знаешь, насколько сложно сейчас мое положение, – начал разговор он. – Любой ученый не имеет права на ошибку скоротечных выводов, но мне нельзя ошибиться никак. У меня будет только один шанс заставить научное сообщество выслушать себя. Ты знаешь все, что я думаю насчет положения дел в современной системе образования. Но я уверен еще и в том, что дело гораздо сложнее. Высокопотенциальные семьи изначально воспитывают детей в системе устаревших ценностей, а после отдают своих наследников в школы, где эту уже заложенную в детские умы и души систему подхватывает государственное образование. Вы попадаете в школы в самом сложном возрасте, когда уже начинаете потихоньку жить своим умом. Ну, или тем, что называете своим умом. Но что будет, если воспитанный в презрении к, скажем, обделенным, высокопотенциальный отпрыск высокопотенциального семейства с сильным даром, попадет в кардинально другие воспитательные условия? Сможет ли он впитать новую систему ценностей? Что, если он, например… забудет то, что ему втолковывали