Господа офицеры. Борис Васильев
Служил он старательно и исправно, новшеств не любил и, получив два сабельных да одно огнестрельное ранение в стычках с немирными горцами, войны откровенно не хотел, за что и считался в полку чудаком. Когда Владимир по всей форме представился ему, спросил озабоченно:
– Война будет ай нет? Что в Москве-то говорят, голубчик?
– Ждут, господин полковник. С нетерпением и надеждой, уповая…
– Уповая, – вздохнул подполковник, покачав большой, бритой на кавказский манер головой. – Уповать на милость надо, юноша. На милость да на благо, неукоснительно и непременно.
– Однако, господин полковник, известные турецкие зверства заставляют нас вспомнить об оружии, – рискнул поспорить юнкер. – Если изволили читать о резне…
– Писать да читать – самое пустое занятие, – добродушно сказал подполковник. – Чего ради деньжат не сочинишь! А воевать – значит убивать. Этак вот штыком душу выпустить. Каков бы ни был злодей – черкесец там, турка или чечня, – душа-то у него есть? Есть. А вы ее – наружу. Ох-хо-хо, нехорошо все это, голубчик. Сам грешен, знаю: нехорошо. Поверите ли, по сей день сплю плохо. То есть так скверно сплю, не приведи бог никому. Уж и молюсь до пота, и говею, и пощусь, а сон нейдет. Нейдет сон, и все тут. Отчего нейдет, а? От греха. От убийства, которое производил согласно должности и присяге. И сна за то лишен, так полагаю, что Богом. Ох-хо-хо! – Подполковник еще раз вздохнул и сокрушенно покачал головой. – Однако как же вы, юноша, один-то, а? Господа офицеры в Майкопе, собрание закрыто – затоскуете, поди?
– Ничего. Как-нибудь.
– Как-нибудь – это где-нибудь, а не в Семьдесят четвертом Ставропольском. Пожалуйте ко мне вместе с подпоручиком Геллером, прошу покорнейше ему приглашение передать. Да, да. Жена пирог испечет, посидим, потолкуем. О Москве расскажете, жена и дочери рады будут. Не откажите, голубчик. Очень обяжете, очень…
– Зазвал-таки? – рассмеялся подпоручик фон Геллер-Ровенбург, когда Владимир поведал ему о результатах официального представления. – Ну, не завидую. Дочери у него – монстры. Три монстры, представляете? Ужас! Стихи заставят читать, вот увидите. Зубрите заранее.
– Давайте вместе зубрить, Герман Станиславович. Не покидайте в тяжелую минуту, и это зачтется вам.
– Я? Туда? – Подпоручик был искренне поражен. – Окститесь, юнкер: там наши не бывают. Там же этакие, знаете ли… – он похрустел пальцами, – селяне. Да, да, самые натуральные: подполковник родом из сельских попиков – тех, знаете ли, что сами пашут, сами сеют. Дослужился верой и правдой, честь ему и хвала, дослужился – и не закрепил. Женился на казачке, этакой Ганке. Добро бы с приданым, ан нет: по любви. По горячей страсти на полуграмотной казачке, хоть и дворянке по отцу: знаете это казачье дворянство за удаль? Нет, это немыслимо, юнкер, немыслимо!
Вероятно, это было действительно немыслимо, но Олексин все же уговорил подпоручика. То ли фон Геллеру было тоскливо в опустевшей станице, то ли долг хозяина он ставил выше личных симпатий, то ли, несмотря ни на