Белеет парус одинокий. Тетралогия. Валентин Катаев
что в участок забирают пьяниц, буянов, воров, босяков. Но – дедушку Гаврика? Это было выше его понимания.
Петя прекрасно знал старика: мальчик часто приходил к Гаврику в гости, на берег.
Сколько раз дедушка брал его вместе с Гавриком в море ловить бычков! Сколько раз он угощал его своим особенным, душистым и придымленным, чаем, всегда извиняясь, что «только нема сахару»! Сколько раз он налаживал Пете грузило и учил, как надо привязывать лесу!..
А какие смешные украинские поговорки были у него припасены на всякий случай жизни, какое множество историй из времен турецкой кампании, какую уйму солдатских анекдотов он знал!
Бывало, сидит сам, как турок, подвернув под себя ноги, штопает сеть специально вырезанной деревянной иглой и рассказывает, и рассказывает. Животики можно надорвать. И про то, как солдат топор варил, и про бомбардира, попавшего в рай, и про денщика, так ловко обманувшего пьяного офицера…
В жизни не встречал Петя такого любезного, гостеприимного хозяина. Сам рассказывает охотно, но и других слушает с удовольствием, с радостью.
Начнет Петя, бывало, что-нибудь рассказывать, увлечется, размахается руками, заврется до того, что уши вянут, а дедушка ничего – сидит и серьезно кивает головой: «А что вы себе думаете, очень даже просто могло случиться!»
И такого человека забрали в участок! Невероятно!
– Да за что же, за что?
– А вот за то самое!
Гаврик вздохнул солидно, как взрослый, немного помолчал и вдруг, прислонившись плечом к другу, таинственно шепнул:
– Слухай…
И он рассказал Пете, что` случилось ночью. Конечно, он рассказал не все. Он ни словом не упомянул ни о матросе, ни о Терентии. Из его рассказа выходило, что ночью к ним в хибарку прибежали каких-то трое, которые спрятались от городовых. Остальное в точности соответствовало тому, что было.
– Тут этот самый дракон ка-ак пошел мне накручивать ухи!
– Я б ему так наддал, так наддал!.. – возбужденно закричал Петя, сверкая глазами. – Он бы у меня тогда хорошенько узнал!..
– Заткнись, – угрюмо сказал Гаврик и, крепко взявшись за козырек Петиной фуражки, насунул ее Пете до половины лица, так что оттопырились уши.
Проделавши это, Гаврик продолжал свой рассказ. Петя слушал его с ужасом.
– Кто ж были эти? – спросил он, когда Гаврик кончил. – Грабители?
– Зачем? Я же тебе говорю кто: простые люди, комитетчики.
Петя не понял:
– Какие?
– Ну, с тобой разговаривать – житного хлеба сперва накушаться. Я ж тебе говорю – комитетчики. Значит, с комитету.
Гаврик совсем близко наклонился к Пете и прошептал ему в самый рот, дыша луком:
– Которые делают забастовки. Из партии. Чуешь?
– Так зачем же дедушку били и отвезли в участок?
Гаврик с презрением усмехнулся:
– Я ему сто, а он мне двести. За то, что он их ховал. Голова! Меня б тоже забрали, только не имеют права: я маленький. Знаешь, сколько полагается сидеть тем, кто ховает? Ого! Только, чуешь…
Гаврик еще больше понизил