Белеет парус одинокий. Тетралогия. Валентин Катаев
С Александровского участка… Вот так – я, а вот так – он… А тот боевик – напротив, и у него в руках, представьте себе, обыкновенный пакетик, даже завернутый в газету…
– Поймали?
– Боевика-то? Куда там! Как бросились все в разные стороны – его и след простыл… боевика-то… Говорят, какой-то переодетый матрос…
Женщина побежала дальше… Несмотря на всю свою суровую сдержанность, Гаврик схватил Петю за плечо и притопнул ногами.
– Это того самого, который деда бил кулаком по морде! – быстро, горячо зашептал он. – А пускай не дает волю своим рукам. Верно?
– Верно, – сказал Петя, холодея.
В этот день мальчики два раза заходили на Малую Арнаутскую улицу, во двор с фонтаном и цаплей.
В первый раз, забрав «товар», как выразился Гаврик, они отправились на Александровский проспект, оцепленный войсками. Их без особого труда пропустили.
Пройдя несколько домов, Гаврик втащил Петю в какие-то ворота.
Мальчики прошли через большой безлюдный двор, мимо казачьей коновязи, по пустым обоймам и винтовочным гильзам, вбитым солдатскими подошвами в тугую, промерзшую землю.
Мальчики спустились в подвал и долго шли в сырой темноте мимо дровяных сараев, пока не вышли на другой двор. Из этого двора узкой щелью между двумя высокими и мрачными кирпичными стенами можно было пробраться еще в один двор.
Как видно, Гаврик хорошо знал здесь все ходы и выходы. Щель была такая узкая, что Петя, пробираясь за Гавриком, то и дело царапал ранец о стены. Наконец они выбрались на этот третий двор, узкий, высокий и темный, как цистерна. Судя по тому, как долго пришлось сюда пробираться и сколько сделали поворотов и зигзагов, дом этого двора выходил на какую-то другую улицу.
Весь двор был усеян битым стеклом и штукатуркой. Окна дома, окружавшего двор, были плотно закрыты ставнями. Казалось, что дом необитаем.
Гулкая тишина стояла вокруг.
Но за этой тишиной, по ту сторону дома, на незнакомой улице, не столько слышался, сколько угадывался тревожный шум какого-то движения.
Кроме того, сверху, будто с неба, изредка хлопали громкие выстрелы, наполняя двор колодезным шумом. Петя прижался ранцем к стене и, дрожа, зажмурился. Гаврик же, не торопясь, вложил в рот два пальца и свистнул.
Где-то наверху стукнул ставень, и раздался голос:
– Сейчас!
Через минуту, показавшуюся Пете часом, из двери черного хода выскочил красный, потный человек без пальто, в пиджаке, испачканном мелом.
Петя увидел и ахнул.
Это был Терентий.
– Давай, давай, давай! – бормотал Терентий, обтирая рукавом мокрое лицо.
Не обращая внимания на самого Петю, он бросился к его ранцу:
– Давай скорее! Спасибо, в самый раз! А то у нас ни черта не осталось.
Он нетерпеливо расстегнул ремешки, сопя, переложил мешочки из ранца в карманы и бросился назад, успев крикнуть:
– Пущай Иосиф Карлович сей же час присылает еще! Тащите что есть. А то не продержимся.
– Ладно, –