Белеет парус одинокий. Тетралогия. Валентин Катаев
вспомнил. Конечно, это был тот самый усатый с парохода «Тургенев», но только бритый, без усов. Он тогда врезался в память на всю жизнь. Петя узнал бы его из тысячи даже бритым.
– Усатый, – прошептал Петя, становясь рядом с Гавриком, ранцем к стенке. – Который ловил матроса. Только теперь без усов. Помнишь, я тебе говорил, а ты еще смеялся.
– Ишь побрился, чтоб не узнали… Шкура… Он меня знает как облупленного, – сказал Гаврик с досадой. – Ни за что не пройдем.
– А может, пройдем?
– Смеешься?
Гаврик выглянул из ворот.
– Ходит…
Гаврик сжал кулачок и стал со злостью грызть костяшки пальцев.
– А они тама сидят и дожидаются… У, дракон!
В наступившей на минуту полной и глубокой тишине восстания слышались отдаленные выстрелы. Их шум перекатывался где-то под крышами города.
– Слышь, Петька, – сказал вдруг Гаврик, – понимаешь, они тама сидят и даром дожидаются… без товара… Их тама всех перестреляют, очень просто… А я не могу идтить, потому что этот черт непременно за мной прилипнет!
Злые слезы закипели на глазах Гаврика. Он сильно потянул носом, высморкался в землю и сердито посмотрел Пете в глаза:
– Чуешь, что я тебе говорю?
– Чую, – одними губами проговорил Петя, бледнея от этого сердитого, дружеского, настойчивого и вместе с тем умоляющего взгляда товарища.
– Сможешь пойтить один? Не сдрейфишь?
От волнения Петя не мог выговорить ни слова. Он крупно глотнул, кивнув головой. Воровато озираясь по сторонам и выглядывая из ворот, Гаврик стал набивать Петины карманы своими мешочками.
– Слышь, все отдашь, весь товар. И что в ранце, отдашь, и что в карманах. А если поймаешься, молчи и отвечай, что нашел на улице и ничего не знаешь. Понял?
– Понял.
– Как только отдашь, так беги сюда обратно, я тебя буду тута дожидаться, в воротах. Понял?
– Понял.
С неудобно раздутыми карманами Петя, почти ничего не сознавая от страха и волнения, подошел к заставе.
– Куда лезешь, не видишь, что ли? – закричал усатый, бросаясь к мальчику.
– Дяденька, – захныкал Петя привычным тоненьким голосом Гаврика, – пожалуйста, пропустите, мы живем тут недалеко, на Александровском проспекте, в большом сером доме, мама очень беспокоится: наверное, думает, что меня убили.
И совершенно натуральные слезы брызнули из его глаз, катясь по замурзанным пухлым щечкам. Усатый с отвращением посмотрел на маленькую фигурку приготовишки и взял Петю за ранец.
Он подвел мальчика к обочине мостовой и слегка поддал коленом:
– Жарь!
Не чувствуя под собой ног, Петя побежал к известному дому.
38. Штаб боевиков
Мальчик шмыгнул в ворота, стал пробираться через двор. Проходя здесь час тому назад с Гавриком, Петя не испытывал особенного беспокойства. Тогда он чувствовал себя под надежной защитой друга, ловкого и опытного. Избавленный от необходимости думать самому, он был всего лишь послушным