Невинный трофей для охотника. Лана Морриган
женщина направляется на кухню, а я следую за ней. Она подходит к плите и приподнимает крышки, принюхиваясь. – Ты готовила?
А я отмечаю внешний вид незнакомки. Привлекательный, даже слишком, для человека, что собирался заниматься уборкой или готовкой.
– Я, – я дожидаюсь, когда она отойдет от плиты, и поправляю крышку сковороды, закрывая плотней.
– Ясно. Я не спрашиваю, когда вернется Ивар, этого ты не можешь знать. Но как давно он ушел?
– Возможно, ночью, пока я спала, – мой простой ответ вызывает гамму эмоций на симпатичном лице шатенки.
– Поня-я-ятно, – протягивает та. – Тогда передай, когда Ивар вернется, что я приходила.
– Передам, – так не вовремя закашливаюсь. – А «я» – это кто?
– Он поймет, – женщина, не спеша выходит из кухни, накидывает пальто, бросив на прощание хмурый взгляд.
Кажется, я невольно прибавила Ивару проблем. Ведь эта женщина точно считает себя больше, чем помощницей, а я в ее глазах оказалась соперницей. Мысль забавляет. Клопенок и соперница, – фыркаю.
***
Температура не возвращается в течение всего дня и ночи, в мышцах нет прежней ломоты и нет боли в висках, о простуде с утра напоминает сухой кашель.
– Вы тут? – я набираюсь храбрости и стучу в хозяйскую спальню. – Ивар, – впервые произношу имя охотника вслух. – Вы завтракать будете? – склоняюсь к замочной скважине. Узкая прорезь закрыта. – Вы дома? – без ответа.
Не зная, чем занять себя, курсирую между кухней и комнатой, каждый раз прислушиваясь к тишине за закрытой дверью. Так проходит еще один бесконечный день, наполненной тоской и возрастающей тревогой.
Звуки скрежета лифта среди ночи, шаркающие, тяжелые шаги, и я бегу в коридор, на ходу натягивая объемные штаны. Входная дверь распахивается в тот момент, когда я затягиваю шнур, удерживающий спортивки на моих бедрах.
Ивар устало приваливается к стене и снимает обувь, наступая на пятку. В узком коридоре полумрак, я щелкаю выключателем.
– Выключи, – недовольно щурится. – Что ты тут делаешь? Почему не спишь?
– Услышала шум. Вы ранены?
Чуть ссутулившись и накренившись на правый бок, мужчина придерживается за стену.
– Клопенок, ложись спать, – произносит он устало.
– Я суп приготовила, как и просили, – а меня душат неуместные слезы. – Еще вчера, он в холодильнике.
Что, если и Ивар исчезнет из моей жизни? Его, практически чужого человека, невозможно сравнивать с сестрой, мамой или отцом, но… разве у меня есть кто-то еще?
Абсолютно посторонний и одновременно самый близкий.
Мужчина снял куртку, вошел в ванную и кинул верхнюю одежду в мусорное ведро, не наклоняясь, вдавил ее ступней.
– Не нужно вот этого, – он взмахнул небрежно рукой и поморщился от боли. – Выйди, я сам справлюсь, – из-под раковины он достал аптечку и с тихим ругательством поставил ее на стиральную машину. Освободил левую руку и, подхватив за горловину, попытался стянуть футболку.
– Я помогу, –