Настоящая африканская жизнь. Наталья Юлина
смерть? Это выходит, что смерть живая, вот что выходит. Глупость сплошная. Это та же вера в потустороннюю жизнь. Но ведь жизнь. Как же они не видели противоречия? Интересно!
Господи, как прекрасно было людям с этой верой. Как медаль, подержал, повернул другой стороной. Если один раз повернул, то и еще раз можно. И прийти в этот мир хочешь – волком, хочешь – дельфином. Понятно, что это вздор.
Устраиваюсь поудобней, закрываю глаза… И вот иду по знакомой тропе, иду не останавливаясь.
Вот и пруд. В воду, в воду. Прикосновение воды ко всему телу и к лицу тоже – наслаждение. Вода, тяжелая и приставучая, прижмется к глазам и заговорит кошачьим голосом. Что скажешь, вода?..
– Я здесь, я везде, навсегда…
Вода – навсегда? Ерунда. Мир потому и существует, что в нем нет «навсегда». Посторонись! Дорогу свеженькому! Он всё равно лучше тебя, хоть и не похож на человека в твоем смысле. Ему нужен другой смысл. Да, тот самый, который ты зовешь дебилизмом. Тебе не понять. Он? не достоин?
Ээ… лучше не смотреть на него, теряешь чувство собственного достоинства.
Человеческое достоинство. А что это такое? Может ли человек быть недостойным того, чтобы быть человеком? Абсурд. Человек – сумма его опыта. Но не арифметическая, а комбинация с коэффициентами, данными ему природой и историей его жизни. Значит, то, что называют в нем пороком, было бы добродетелью, будь это событие на чуть-чуть побольше, а вот это на чуть-чуть поменьше. Загвоздка вся в коэффициентах, потому что мы едва ли можем их осознать. Отсюда ощущение, что не события с нами происходят, а мы по своей воле делаем выбор, своими руками строим свою биографию, я имею в виду биографию души. Значит все-таки ты и все-все – цветы?
Или у тебя претензия, что ты, то ковер, то гортензия? И зла нет? Совсем? И добра значит, тоже? Пусть бы их и не было. Пусть бы никто не сопротивлялся злу насилием, но ты-то знаешь, что зло в тебе. Зло внутри и без насилия никак. Насилие над собой – без этого не стать святым. Думаешь, станешь? А что значит быть святым? Каждый разумный человек стремится именно к святости. Если он это забыл, и забыл окончательно, последует болезнь, явная или скрытая, от которой сам человек страдает больше, чем окружающие.
Вот наши святые отцы… Нил Сорский занимался насилием над собой? Или святость дана ему природой?
Алеша Карамазов, а вдруг в нем папино сладострастие проснется? Возможно? – Значит, всё-таки насилие?
Первыми добычей чертей на некоторых иконах становятся священники. Гордыня – я выше окружающего мира – это грех, зернышко фашизма, не исчерпанного в Европе в первую очередь. Я благородный человек, а ты… извини.
Лечение от «благородства» – юродство? Юродство, в разной степени, почти во всех героях Достоевского, особенно много его в наших любимых, в самых знаменитых персонажах. Поступить себе во вред, осознанно, по непреложной надобности – это способ покаяния, это рывок к чистоте.
Толстой только декларирует стремление своих персонажей к такому