Частичка тебя. Мое счастье. Джина Шэй
недостатке” у племяшки. После таких вот закидонов почему-то уже даже не очень странно отношение Юлы к своей беременности. Но от того оно выводит меня из себя еще сильнее.
Какие еще секреты скрывает от меня невеста?
Времени переварить происходящее просто нет.
Я не успеваю даже полпути до своего кабинета пройти, как от Тимирязева прилетает гневное “Давай ко мне!” с такой кучей восклицательных знаков, что даже сомнений нет, что сейчас меня ожидает.
С учетом того, что состояние взаимного недовольства друг другом у нас сейчас никуда не делось – легкой эта беседа не будет. И беседой, в принципе, тоже.
Я угадываю.
Тяжелый, густой, вкатывающий в пол рык Тимирязева слышится уже на подступах, и каждый, кто оказывается хотя бы в зоне слышимости, уже испытывает желание втянуть голову в плечи. Из трех извергающихся изо рта Артема слов, два – исключительно матерные.
Мда, давно я его не видел в таком состоянии.
– У вас десять минут разобраться, в чем дело с камерой. Иначе собирайте вещи, – рявкает Артем, когда я вхожу, и почти что швыряет телефон на стол. Опирается на столешницу тяжело.
– Что-то еще случилось?
– А ты и об этом не в курсе? – острый взгляд Артема впивается в мое лицо.
– Ну, если ты меня вызвал, значит, сам собирался рассказать, – сдержанно замечаю, – и видимо, да, случилось. Я слушаю.
С Тимирязевым бесполезно воевать на эмоциональном поле. Он неплохо владеет собой на переговорах, но с сотрудниками работает плохо и регулярно срывается на резкости. И лучше всего возвращает его на землю именно деловой тон. Тогда он припоминает, что он не только хозяин мира, но и еще, ко всему прочему – владелец клуба. И у него должно быть какое-то лицо.
– Во-первых, Вяземский уже знает о нашем случае, – Артем яростно стискивает челюсти, – ему уже сдала все какая-то клубная крыса и я уже получил от него комментарий, в духе, что настолько сомнительные партнеры его юристов не особо устраивают. И нам нужно в срочном порядке или замять эту ситуацию, чтобы, не дай бог, не пошли слухи, что мы тут наркотой торгуем, или – можем помахать деньгам этого старого мудака ручкой.
– Он уже отказался от контракта?
– Он приостановил выплаты до официального результата расследования. Сказал, что подумает над пересмотром или расторжением нашего соглашения, – Артем говорит на одном дыхании, глядя в одну точку, – я его гребаного сыночка наверх турнирной таблицы по гладким скачкам выпихнул, у него два новых спонсора. А Захар Максимович хочет меня кинуть.
– Мы ведь понимали, что так может быть. У Вяземского у самого неважная репутация.
– Да похрен мне на репутацию, ясно, Ник? – Артем взрывается, совершенно ожидаемо. – Ты прекрасно знаешь, что большинство инвесторов спрыгивают на том этапе, когда решают на всякий случай согласовать свои вложения с моим гребаным папашей. А он, конечно же, их не одобряет. Из всех заинтересованных только Вяземский действовал без оглядки.
– Не думал помириться с отцом?
Сам