Частичка тебя. Мое счастье. Джина Шэй
без всякого укора замечает Ник, – он изначально не был тебя достоин.
– Это не твое дело.
В который раз я это повторяю? В тысячный? Когда он уже меня услышит?
Когда поймет, что его жалость для меня оскорбительна?!
Наверное, стоило сказать ему, чтобы и эту свою передачку уносил с собой обратно, мне от него ничего не нужно, но прежде чем я соображаю это сделать – я вытаскиваю из его сумки лежащий сверху свитер и замираю.
Дзынь, дзынь – брякает за спиной прошлое.
Длинный свитер с пингвином, уютная розовая толстовка, этакое мини-платье, которое совершенно не к лицу той, что следит за тем, чтобы тридцать человек подчиненных её отдела занимались на работе работой.
Но для того, с кем ты так часто зависала не на работе. Ездила на выходные за город…
Для того, от кого секретов не было…
– Я думала, ты пошутил про мою одежду, – севшим голосом комментирую я, – или заехал ко мне, взял у Ангелины…
– Подумал, что лучше возможности вернуть тебе твои вещи у меня уже не будет.
Ох-х…
Даже не думала, что слово “Вернуть” может вот так глубоко полоснуть меня по сердцу. Звучит так, будто они ему были поперек горла и ужасно не терпелось избавиться от этих ужасных напоминаний об ошибке по имени “Анжела”.
– Помойки работают без выходных. Давно мог избавиться от моего тряпья, раз оно тебе так мешало, – бесцветно произношу, вытаскивая из сумки еще и три своих футболки. Теплые носки, в которых я часто шастала по квартире Ника, когда мы засиживались и уезжать куда-то становилось поздно… Бог ты мой, тут даже заколка есть, которой я закалывала волосы.
И кружка…
И…
Господи, сколько же всего я умудрилась оставить у Ольшанского в квартире?
– Оно не мешало, – спокойно откликается Ник, – я все никак не мог найти повода их к тебе привезти. Ну или… Может, сам не хотел их отдавать и цеплялся за них до последнего.
Мне кажется, я слепну от этой его фразы. Он? Цеплялся? И как это вообще понимать?
Если задаваться вопросом – кто мой самый лютый враг, я не назову имени.
Мой враг – не человек, мой враг – моя же надежда. Стремление обмануться. Стремление желать того, что мне по умолчанию не положено.
И вот, пожалуйста.
Одна его фраза о том, что я что-то для него значила – и мое горло сводит всеми теми эмоциями, что я ежедневно сглатывала.
Так было тысячу раз. Тысячу раз за три года он говорил мне, что я для него важна. Что лучше меня в его жизни друга не было.
Вот только…
Что было после этого?
Я помню.
– Скажи мне, может, ты отменил свадьбу? – спрашиваю шепотом, игнорируя, что в палате царит абсолютная тишина. – Может, хочешь сказать мне, что тебе жаль, что вел себя со мной как конченный ублюдок?
Что-то вздрагивает на дне серых глаз Ника. Что-то… Мне этого недостаточно. Я устала быть второстепенной героиней. И простого “что-то” мне уже мало.
– Нет? Тогда какого черта ты себе позволяешь? – я снова обнимаю себя за плечи. У меня есть