Метод Даниша. Часть 1. Елена Александровна Куянцева
ничего не ответил. Он задумчиво посмотрел перед собой. Некоторое время помолчав, он спохватился:
– Вы достойный человек, надеюсь, мама в вас не ошиблась.
Угу, искренности в этой фразе Мефодия было примерно столько же, сколько в той, в которой я назвал его красивым. Ну и на том, как говорится, спасибо. Если на то пошло, то коль мальчишке сделать прическу, сменить цвет волос на более яркий и отвести к хорошему стилисту, он и впрямь будет красивым. Так что, вполне возможно, юноша поверит когда-нибудь, что я влюбился. Пока что нет. И кто знает, может, он и прав. Люблю ли я его маму или просто хочу регулярный секс и душевные разговоры с умной женщиной? Но что тогда любовь? А вдруг это и есть любовь?
– Яш, а что такое любовь, по-твоему? – написал я сыну.
– Ну это типа такое высокое чувство, когда тебе хорошо с человеком, ты его ждешь, хочешь с ним поболтать. И поштопаться тоже, а что такое, папуль? Чё там у тебя? Нам в школе как-то сочинение давали писать на тему, что за любовь и часть какой она силы. Дать почитать?
– Давай. Если только там правда написана, а не включен бредогенаратор о прекрасном чувстве.
– А не, тогда не дам, я нагенерил там для ушей Феликсовны всякую красивую чушь.
– Так ты веришь в любовь или все сводится к банальному штопанью друг дружку?
– Не чё, верю. Я вот Павлину люблю, я ж с ней не только чпокаюсь! Мы вместе слушаем музло.
– Как говорил Великий Комбинатор, вопросов больше не имею, – хмыкнул я, зачитав его ответ Люциусу.
– Сев, а в чем он не прав? – поднял глаза на меня мой пес.
Я вздохнул, подумав о своих чувствах. Чем, интересно, спаривание с младыми девицами моего сыночка отличается от моих занятий любовью с прекрасной женщиной? И его музло от классической музыки в исполнении Лилии – дамы моего сердца? Надо будет подумать об этом поподробнее. Отличие есть, но надо это обмозговать.
Любовь – это присвоить себе объект и явить его миру своим возлюбленным. Хм, что в голове у этого юноши! Я думал о словах Мета весь вечер, что меня удивляло и даже злило. Обычно я заставлял своих многочисленных читателей думать над моими мыслеизвержениями.
Я занял диван в проходной комнате, разложил рядом с ним бокс своего Люца – да, есть какой-то шарм в том, что из роскошной квартиры в эковысотке я переселился в махонькую хрущевочку, где через меня будут преступать мама и сынишка, много понимающий в любви.
–Зато тебе не скучно, – выразительно посмотрел на меня Люциус и лег на свое покрывало.
Лилия ушла в свою комнату, чтобы расстелить нашу новую постель, на которой я буду присваивать и порабощать прекрасную женщину своих грез. Мет заканчивал укладывать посуду в посудомойку, древнюю, как сокровища инков, но, по всей видимости, до сих пор каким-то чудом работающую. Поскольку кто-то из живущих прежде в квартире придумал убрать стену между залом и кухней (очевидно, предвидя, что здесь буду жить я), я без труда мог разговаривать с хлопочущим на кухне юнцом.
– Мефодий, ты впечатлил меня своими взглядами на любовь, –