Рассказов целый таз. Дарёна Хэйл
ясно, что в одиночестве она предпочитает не только спать, но и всё остальное. Попросишь её прийти – и не дождёшься. Спросишь, можно ли прийти самому… тоже понятно, да?
В её последний вечер я пишу: хочу тебя проводить.
Ведь правда хочу. В конце концов, это законом не запрещено. В конце концов, в этом нет ничего такого. Может, у неё сумка тяжёлая. Всё ещё уверен, что там она прячет свой русалочий хвост – должен же он где-то быть?
Ответ приходит не сразу. Беру телефон, чтобы прочитать его, тоже не сразу. Не то чтобы мне было страшно, ну какое тут может быть «страшно», в самом деле, мне же не шестнадцать лет и это не моя самая первая девочка, просто я всё уже знаю и понимаю.
«Не нужно».
Мне хочется что-нибудь ответить. Написать, что в этих её взрослых сказках ведьмы забирают не язык, а сразу душу и сердце, вот у неё, например, так и забрали, и именно поэтому она – до меня только сейчас доходит, – такая холодная… Но я ничего не пишу.
Я понимаю: глупо думать, будто она не в курсе про холод.
Она же самая первая, кто его ощущает.
* * *
Дорогу до магазина я могла бы пройти с открытыми глазами, хорошо её знаю, но всё равно иду с открытыми: она мне так нравится.
Мне всё в этом городе нравится, даже дурацкий ремонт, перелопативший половину дорог, даже уродливые зелёные сетки на домах, подготовленных для реставрации. Они все во мне отзываются, я каждым резным балконом дышу, каждым барельефом под крышей и каждым на крыше выросшим деревцем, и по сравнению с ними, на самом деле, даже море – полная чушь.
Нет, оно, конечно, прикольное, но кому нужно море, если ты уже нашла своё место и это место – другое?
Фраза из тех, которая правдива не только о том, о чём говорилась.
Я же всё думала: о тебе забываю, а его, на море, помню отлично, но на проверку это оказывается мыльным пузырём, который лопается даже до того, как к нему прикоснуться. И не только потому, что стоит только начать собирать твои детали, как бусинки, их набирается столько, что и полутораметровой нитки не хватит, но и потому что я помню самое главное.
Тебя хотелось целовать куда только дотянешься. К нему не хотелось лишний раз прикасаться вообще.
И это чертовски грустно, но есть ведь ещё и смешное воспоминание. Или, пожалуй, ироничное, потому что смешных у нас с тобой было хоть отбавляй, а это просто бомба какое… Ну, сейчас всё понятно будет. Оно не про то, как я пошутила про «падение чёрного ястреба», когда мы на диван в первый раз падали. И даже не про то, что ты назвал своей лучшей шуткой за последние года четыре (в чём там был смысл? я напрочь забыла). Оно про твоё «дальше будет лучше» (правда, не в этом контексте) и про моё «без подсказок» (в этом самом контексте). Я же правда так и подумала: что дальше – во всех мыслимых и немыслимых контекстах – и правда будет лучше…
Ха-ха.
Дальше вообще ничего не будет, нужно было так себе и сказать.
Драматизирую и немного преувеличиваю, потому что дальше была ещё одна неловкая встреча, закончившаяся моим вопросом про будем ли целоваться и твоим ответом про зачем,