Рассказов целый таз. Дарёна Хэйл
тонкие берёзки и высокие сосны, а над головой ― бесконечное синее небо. Высокое и гостеприимное, не только для стрижей. Для кого угодно.
Юра понимает, конечно, что никакого стрижа не догонит, но остановиться не может. Хочет подхватить, если тот вдруг упадёт. И посмотреть ― если вдруг улетит.
Он бежит за стрижом ― для себя, и для Ани, и для тёти, и для меня тоже.
А Дружище летит, летит, летит ― и, в конце концов, улетает, но вместе с тем для каждого из нас ― остаётся.
– Я так рада, ― улыбаюсь я в трубку.
– Мне кажется, я с этим стрижом поседела, ― смеётся тётя.
Она, конечно же, шутит. Седых волос у неё пока ещё нет. А когда появятся, однажды сказала она, я их не буду закрашивать, разве что в безумный цвет какой-нибудь ― розовый или зелёный… А так ― ни за что. Буду носить их с гордостью.
С радостью.
– Хорошо, что это был только стриж, а не нарвал, ― говорю ей я.
Я же успела полистать Красную книгу и знаю теперь про нарвала. Это такой небольшой кит, он живёт в северных водах. Ну, как «небольшой»… Несколько метров в длину и с трёхметровым бивнем впридачу. Бивень вырастает у нарвалов из зуба: на верхней челюсти их всего два, и один из них прорывает губу, чтобы превратиться потом в длинное витое сооружение, способное на конце изгибаться в разные стороны.
Бивень нужен нарвалу, чтобы определять разные свойства воды и понимать, есть ли рядом препятствия. А ещё для того, чтобы разбивать толщу льда над нарваловой головой или поднимать ил со дна, пугая мелких рыбёшек, которыми нарвал и питается.
Удобная штука, этот бивень нарвала.
Тётя снова смеётся.
– С нарвалом мы бы тоже как-нибудь справились, ― говорит мне она.
И я не сомневаюсь.
Так уж некоторые люди устроены: они со всем что угодно справляются.
Вот кем я хочу стать, когда вырасту.
Морская пена и сигареты
Вот и наступило время, когда курить на улице становится холодно.
У меня, впрочем, сейчас такое состояние, что кури я – обязательно торчала бы на балконе, одна сигарета за другой, пока губы не посинеют, а пальцы не начнут отваливаться. Или, может быть, нет. Может быть, свою страсть к саморазрушению (самонаказанию?) я преувеличиваю: в конце концов, от одной мысли о еде меня тошнит, но я что-то не спешу запихивать в себя бутерброды. Про «тошнит» я, кстати, говорю в прямом смысле, не в переносном. Сегодня в супермаркете обнаружила, что рвотные позывы у меня возникают рядом с любой витриной – кроме алкогольной, но вот это уже не от душевного состояния, а от физического.
Запутанно, да?
* * *
– Ты похожа на русалку, – говорю я, потому что она и правда похожа.
– Если только на такую, что ходит до магазина в пижаме…
Она проводит рукой по волосам, как будто собирается убрать их с лица, а потом на середине движения вспоминает, что у неё хвостик и ничего оттуда не выбилось, не надо ничего убирать.
Пижама на ней сидела бы… удивительно. Как и всё остальное.
Но лучше бы, конечно