Гражданская война. Миссия России. Дмитрий Абрамов
пафос, какая низкопробная проза, да и исполнение хромает, – произнесла Соня, затягиваясь ароматным дымом папиросы.
– Это ты о песне и о гитаристе?
– Ты догадлив.
– Напротив, великолепные и строгие стихи. А исполнение тонкое и задушевное, – парировал Кирилл.
– С каких это пор тебе стали нравиться подобные атавизмы?
– С тех пор, как я увидел жизнь на войне, лишившись твоих чар. Я и раньше, до тебя уже начал проникаться тем, что вижу. Но ты перевернула все и сломала мне душу…
– Да, ты неисправимо огрубел на этой войне. Как стал далек от того, каким я встретила тебя в компании офицеров и поэтов в «Приюте комедиантов» в Питере, – с сожалением и скептицизмом произнесла она.
– От жизни и войны не спрятаться под юбкой жены! – громко и вызывающе отвечал он.
– Но, как я успела понять, ты нашел другую юбку и даже увлекся ею всерьез.
– Еще бы, ты же бросила меня. Что мне оставалось делать?
– Ситуация в России такова, что я вынуждена была сделать это, пойми, Кирилл.
– Ты рассуждаешь и ведешь себя как проститутка. Правда, тебя не сравнить с этими кокотками, что сейчас сидят и пьют с французами за соседними столами. Но эти хоть просты и откровенны в своем выборе. Ты же – высокопробная, скрытая, элитная б… и выбираешь содержание высокого уровня. Как же ты забыла, что мы венчаны с тобой? Забыла, что ты – мужняя жена и должна делить со мной все радости и беды. Как ты оправдаешься за это перед Богом? – громко и с вызовом вопросил Космин.
– Перед каким Богом? Наконец, прекратите ругаться и оскорблять меня, подпоручик. Иначе я уйду сейчас!
– Вы даже не понимаете, о чем я спрашиваю. Ради Бога, оставьте меня, мадам. Бегите к своему любовнику. Можете считать, что я даю вам развод! – вскрикнул Космин и ударил кулаком по столу.
Рюмка на столе подпрыгнула, покатилась, упала на пол и разбилась. А его бывшая жена так же незаметно растворилась в клубах папиросного дыма, как и появилась. А может быть, ее и не было? А может, это только привиделось изрядно выпившему Кириллу? Он заметил только, как мелькнули в просторных раскрытых дверях зала сиреневое платье и белый костюм. Вслед за тем его правая рука сжала горлышко графина с остатками водки, и он метнул стеклянный прибор в проем дверей. Графин ударился о дверной косяк и со звоном раскололся в мелкие брызги, осыпая посетителей кусочками стекла и водочной моросью.
– Хулиган! Уймите его! Немедленно позовите патруль! – истошно завопил чей-то женский голос.
В воздухе пахло полынью, тянуло прохладой и сыростью из низин. В предрассветных сумерках туманного утра 23 (10) августа 1919 года верстах в двухстах восточнее Воронежа по степным балкам от станицы Урюпинской с юго-запада на северо-восток двигались многочисленные колонны хорошо вооруженных верховых. По меньшей мере, на узком участке фронта шириной до 5 верст, плохо прикрытом отрядами красных, было собрано до 8 тысяч сабель и пеший отряд до 1000 штыков. Уже триста-четыреста лет не видывали эти степные места столько конницы. Узрев такое, изумился бы ветхий денми старец, историк или какой другой образованный и мудрый человек; уж не воскресла ли седая старина – те времена, когда скрытыми степными