Всевидящее око. Луи Байяр
прекрасное дело ее рук превратилось в кучки на песке. – Я жестом показал, как все сровнялось с песком. – Мудрая девочка не пролила ни слезинки. Иногда я думаю о ней, когда пытаюсь нагрузить посторонними обстоятельствами простые факты. Выстраивается нечто красивое, а потом накатывает волна, и остаются только кучки. Основание. Горе тем, кто об этом забывает.
– А какое у нас основание? – спросил Хичкок.
– Ну, – сказал я, – давайте посмотрим. Есть предположение, что Лерой Фрай хотел умереть. Это, капитан, кажется чертовски хорошим основанием. А зачем еще молодому человеку вешаться на дереве? Он был сломлен; это старая песня. Что сделал бы сломленный человек? Ну, оставил бы записку. Рассказал бы своим друзьям и родственникам, почему решил так поступить. Чтобы услышали, чего он не мог добиться при жизни. Так что… – Я вытянул вперед руку. – Где эта записка, капитан?
– Мы ее не нашли.
– Гм… Ну, не страшно, не все самоубийцы оставляют записку. Господь свидетель, я видел, как многие просто прыгают с моста. Итак, Лерой Фрай устремляется к ближайшему обрыву… О, постойте-ка, он решает повеситься. Только не там, где его легко найти. Возможно, не хотел никому доставлять хлопот… – Помолчав, я продолжил: – Итак, он находит удобное крепкое дерево, перекидывает веревку через ветку… – Я вытянул одну ногу, потом другую. – И обнаруживает, что на своей самодельной виселице даже не оторвется от земли. Ладно, он закрепляет веревку по-другому… Нет, он этого не делает. Нет, Лерой Фрай так жаждет умереть, что просто… продолжает брыкаться. – Я дергаю ногой. – Пока веревка не заканчивает свою работу. – Хмуро смотрю в пол. – Да, дело было долгое, если выполнять его таким образом. А если шея не сломана, то еще более долгое…
Хичкок принял вызов.
– Вы сами говорили, что он был не в себе. Почему мы должны ждать от него разумного поведения?
– Что ж, по моему опыту, капитан, нет ничего разумного в том, что человек решает убить себя. Он просто знает, как собирается это сделать. Однажды… Однажды я видел, как женщина кончает с собой. У нее в голове была очень четкая картина. Пока она все это делала, можно было поклясться, будто она просто вспоминает. И это потому, что она уже видела, как все происходит.
Капитан Хичкок сказал:
– А та женщина, о которой вы говорите, – она была?..
Нет-нет, он этого не сказал. Он вообще какое-то время молчал. Просто наматывал круги вокруг гроба Лероя Фрая, сапогами соскребая воск.
– Возможно, – сказал он, – это был просто пробный забег, который вышел из-под контроля.
– Если верить нашему свидетелю, капитан, то тут ничего не выходило из-под контроля. Ноги на земле, ветка в пределах досягаемости: если б Лерой Фрай хотел все это отменить, он запросто это сделал бы.
Хичкок продолжал расхаживать.
– Веревка, – сказал он. – Узел распустился, когда он повесился. Или кадет Хантун толкнул его сильнее, чем ему показалось. Есть масса…
Он упирался изо всех сил, такова уж была его природа. Я бы восхищался им, но у меня от него