Свинцовая строчка. Олег Рябов
«Сталинца» – это мощный трактор, который легко вытаскивает из грязи 152-миллиметровые гаубицы, а здесь он не мог вылезти сам. Дальше, в ста метрах от дороги, лежит красивый трехмоторный «Юнкерс-52». Он не утонул, но ведь это и не трактор, он создан для воздуха. Их много здесь по болотам, и они уже никогда не поднимутся в воздух, даже если и не сильно повреждены. Идти можно только вперед или назад, и ни шагу в сторону. Сюда зашли дивизии – десятки тысяч людей, и мне все-таки кажется, что я выберусь отсюда даже при самом плохом варианте. Я недавно где-то прочел стихотворение:
«Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждали, скажут —
Просто повезло!»
Некому писать мне так, но из песни слов не выкинешь, и я постараюсь, чтобы мне повезло! Лето промелькнет быстро, а вот осени не хочется, кажется, начинает сказываться усталость. Даже письма не пишутся.
Сегодня в первый раз увидел цветок, он рос рядом с дорогой, у полуразложившегося трупа лошади, но я его сорвал и принес к себе в блиндаж. В хатах мы больше не живем, но и в землю здесь закопаться нельзя, и это просто трагично.
Теперь несколько практических советов: пусть мама работу бросает, а то зимой пропадете. Она конца войны ждет, так пусть не спешит – он не близок. Второе – почему вы к военному магазину не прикрепились; если нужно справку, то пришлю. Третье – если кто фотографией занимается, пришлите карточки посмотреть.
Ну, все, писать кончаю, все время напряжен слух.
Тася, еще раз выкладываю мысли на бумагу, но делать это все труднее. Если приеду – расскажу.
Странно, как цепляешься за жизнь! Вот они, инстинкты, вот почему так размножаются люди.
Давно в Алма-Ате я прочел книгу и слал вам вырезки из нее. Там было написано, что в жизни каждого есть незабываемые дни – по два-три. Так один – это первый день на фронте. У меня такого не было. Где я попал на фронт? Встреча с первыми немецкими самолетами – это было за Волгой. Первые воздушные тревоги – где-то в тылах. Правда, были тяжелые ноябрьские ночи, когда мы были в обороне на Западном фронте. По мрачному небу шныряли немецкие самолеты, а ночами слышна была артиллерийская канонада. Немцы с юга обходили Москву. Но это был не фронт. Под Холмом, на Калининском фронте, я увидел войну. Сначала было интересно. Я совсем не боялся самолетов, и друзья шутя говорили, что меня не из пулемета подстрелят, а самолет крылом убьет, ибо очки я не надевал, а они летали, задевая верхушки елок. А теперь я уже очков не снимаю и залезаю от самолетов во все канавы. Значит, хочется жить!
Писем часто не ждите, я уже больше никому не пишу. Опять идут самолеты, даже писать не дают. Это все, конечно, только морально действует – здесь лес, и найди-ка нас да попади-ка в нас. Это не просто.
До чего поганый май: грязь, дождь моросит без конца, идет уже вторая половина этого обычно прекрасного месяца. Мы снова куда-то переезжаем, до Старой Руссы осталось 30 километров, а Ржев и Демьянск с сидящими там немцами – сзади. Эстония уже недалеко, постараемся посмотреть и Прибалтику. Вот тогда я буду писать