Гибель адмирала Канариса. Богдан Сушинский
была изумительной». Однако этих слов оказалось достаточно, чтобы генерал Франко возликовал: его надежды сбылись! Отныне проблем с финансированием и международной поддержкой его движения не существует!
И после того как Франко оказался во главе покоренной его фалангистами Испании, он не забыл о своем германском друге, который не раз приходил ему на помощь, оставаясь надежным связным между ним и руководством рейха. Как не забыл и о том, что в предоставлении ему пяти миллиардов марок кредита есть заслуга и его, Канариса. Да и германский авиационный корпус «Кондор», успешно противостоявший авиации прокоммунистически настроенных республиканцев, тоже появился в небе над Мадридом не сам по себе… Как и несколько тысяч германских военнослужащих, переброской которых, вместе с вооружением, тоже пришлось заниматься ему – «постепенно и подозрительно испанизирующемуся», как однажды мрачно пошутил Гейдрих, сухопутному моряку Канарису.
Адмирал взял со столика бокал с красным вином и долго всматривался в кровянистую жидкость, словно намеревался утолить душу спасительным ядом. Едва пригубив, Канарис вновь закрыл глаза и блаженно откинулся на спинку кресла. Как и всегда, когда он мечтательно обращался к Испании, в его памяти воссоздавался некий безымянный мыс в заливе Росас, с вершины которого можно было любоваться пенистыми прибрежными банками Коста-Брава. А еще – черноволосая каталонка, миниатюрная, с точеным римским носиком и неподражаемыми очертаниями бедер – да скромный одноэтажный особнячок, приютившийся в долине, между мысом и окаймленным сосновыми рощицами плато… И всего три дня, на которые он смог уединиться, презрев при этом все посольские дела, утомительно привязывавшие его к Мадриду.
Формально Канарис прибыл туда, чтобы приобрести этот особняк на подставное имя и затем превратить его в явочную квартиру германской разведки. Близость Франции и Андорры, малообжитые места и глубоководная бухта, в которую свободно могли входить подводные лодки, представлялась идеальным плацдармом и для разведки, и для возможных десантных операций. В небольшом городке, на окраине которого располагался его «абвер-особняк», уже обосновалось около сорока германских семейств, и у Канариса родилась шальная идея: постепенно скупить его весь – и германизировать.
Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что в Каталонии созревали гроздья сепаратизма, в соках которого уже бродила идея независимого Каталонского королевства. Группа националистов, обосновавшаяся в Матаро – пригороде Барселоны, упорно искала связи, пытаясь выйти через руководителя абвера на германское руководство. Именно они и подставили Канарису ту некрасивую лицом, но очень жгучую каталонку из герцогского рода, которая безоглядно решила положить свою женскую честь на алтарь возрождающейся каталонской монархии.
Все зашло настолько далеко, что герцогиня даже предложила Канарису стать ее супругом – с тем, чтобы овладеть титулом герцога. Письменная, нотариально