Излом. Валерий Аркадьевич Кормилицын
сумкой о стол. – Подарок с моей базы.
– Воруешь, сердешный? – мягко поинтересовался, глянув на жену.
– На фига? У заведующей излишки, сама даёт. Иногда за деньги, к празднику – за так. Я, правда, всё равно плачу.
– Неплохо устроились, господин философ, – похвалил его, стараясь подпустить в голос побольше иронии, местами переходящей в сарказм.
– Денег не надо, не слушая меня или делая вид, что не слышит, остановил он Татьяну, – сказал же – подарок!
Та, в свою очередь, глянула на меня:
"Учись, студент, как надо жить!" – казалось, излучал её взгляд и весь вид.
– Пить ты не пьешь! – вновь глянула в мою сторону, мол, видишь, какие у меня родственники – не пьют и деньги водятся. – Покормить тебя? – обратилась к кузену.
Гордо фыркнув, я отвернулся к окну.
Поев и закончив пить чай, он, как хозяин, направился в комнату, мы с Татьяной последовали за ним.
"Сейчас свои философские изыски излагать недалекой общественности начнет", – хмыкнул я и тут же скромно примолк, потупившись под суровым взглядом жены.
– Был такой философ французский – Ламетри…
– Да ну?! – произнёс я и вновь примолк под строгим взглядом благоверной.
"Наверное, тоже маленький, бородатый, губастый и доставал мужа кузины", – постарался сделать заинтересованное лицо.
Удобно расположившись на диване, он продолжил, как водится, не обратив на меня внимания:
– … который мудро заметил: "Не будем теряться в бесконечности, нам не дано составить себе о ней ни малейшего понятия. Для нашего спокойствия, впрочем, совершенно безразлично, вечно ли существует материя или она сотворена, есть ли Бог или его нет. Безумием было бы мучиться над тем, что невозможно узнать и что не в состоянии сделать нас более счастливыми, даже если бы мы достигли этой цели».
"Блин! К чему это он?"
Жена с обожанием внимала оракулу.
– Ну и в чём тут соль? – озвучил свои мысли.
– Для меня во многом! – лицо его стало одухотворенным и красивым.
Он иронично посмотрел в мою сторону, и я поразился, какие умные и грустные глаза у Татьяниного брата.
– Где Дениска? – вдруг опомнился философ.
Денис, как и я, тоже недолюбливал дядю Валеру. У него были на то свои причины.
Во-первых, дядя никогда ничего ему не приносил. Во-вторых, мало с ним разговаривал и не играл.
"Ясное дело, ведь мальчишка не разбирается в Ламетри, к тому же не придает значения пролетарским позициям семи гномиков и социальному статусу Белоснежки и Красной шапочки!"
– О чём задумался? – отвлекла от рассуждений супруга.
– О Ламетри, ясное дело.
– Скорее всего, о градуснике и его показаниях! – уколола она.
"Даже мысли не допускает, что могу думать о чём-то серьезном", – обиделся на жену.
– Да пусть в своей комнате играет, а то поговорить не даст, – покончив со мной, обратилась к брату. – Да-а, Валер! Сейчас покажу, какое платье купила, зашатаешься, – раскрыла шифоньер, –