Пятьсот дней на Фрайкопе. Наит Мерилион
все в порядке?
Рин пришлось повторить вопрос, потому что Оллибол слишком погрузилась в неведомые мрачные мысли.
– Если все хорошо, я схожу на станцию после прогулки…
– Нет, иди прямо сейчас. После обеда обещали повышенную туманность.
Рассказать маме по телефону обо всем, что случилось, Рин не могла, но несколько раз, делая очень многозначительные паузы, повторила: «Мамочка, я напишу тебе письмо. Отправлю завтра же».
«Все будет хорошо, Рин! И голос у тебя очень радостный… Я буду ждать письма».
Ничто не воодушевляло на жизнь так, как разговор с мамой. И пятнадцати минут хватило, чтобы у Рин за спиной в очередной раз выросли крылья, сотканные из маминых предсказаний. И теперь ей было, куда на них лететь.
На обратном пути она забрала туфли для Оллибол, которые та, конечно, забыла захватить. Купила букет фиалок для Мэли (лучше поздравить поздно, чем никогда), захватила дополнительную порцию успокоительного.
Мама говорила, Рин встретит день рождения с лучшим другом, но Оллибол в тот день не было рядом. Рядом был Джироламо, а он пациент. Должно быть, предсказание было не совсем корректным.
Мау напророчила Рин, что к двадцати годам та потеряет все свои способности, а Рин наоборот узнала, что сможет стать настоящим магом и коснуться источника. Стало быть, предсказание Мау было абсолютно некорректным.
И хорошо, когда предсказания грешат неточностями. Иначе, что это за жизнь, если все идет по строгой схеме, на которую ты не в силах повлиять? И Рин, как могла, создавала в своей жизни собственные схемы. Сегодня, например, ее должен был ждать тихий вечер в кругу мирных пациентов, а ночью должен был случиться первый урок с Джироламо. Рин страстно хотелось управлять своей жизнью, ведь разве может маг, желающий коснуться источника, быть не в состоянии спланировать несчастный вечер пятницы?
Несчастный вечер пятницы.
– Оллибол, ты расскажешь, зачем тебя вызвали в департамент?
– Потом.
Рин всегда знала, когда приборы выходят из строя, еще до того, как поломка официально случалась. Она раньше других обнаружила проблему в хлеборезке. Все потому, что Рин четко знала количество секунд, за которое должно быть порезано определенное количество хлеба. Оллибол и Лью всегда удивлялись этой способности, но ведь на свете не было ничего проще. Как можно не заметить, что хлеб нарезается на один счет дольше обычного? А с пылесосом… Как можно не заметить, что в своем обычном «шшшшш» он стал выдавать шепелявое «шщшщшщшщ»? Мелочи говорят о грядущих поломках, но люди слишком заняты своими мыслями, планами, иначе говоря, жизнью, чтобы замечать такие глупости. Поэтому они понимают, что батарейка в пульте от телевизора села, лишь в тот момент, когда не могут переключиться на другой канал. И у них вечно не находится запасного комплекта, вот и мучаются несчастные, воруя батарейки из других приборов.
– Оллибол, – осторожно начала Рин, – что-то серьезное случилось?
– Все хорошо. Ты не видишь, я занята? – Оллибол не взглянула на подругу, смахнула крошки со стола.
Но на столе крошек не было, ведь Рин была