В блистательной заводи строк. Книга стихии стихов. Ольга Грейгъ
тенью.
Замри, мгновенье!
Постой, феврарь и вьюговей,
и ветродуй, и снегосей,
февларь
и нонешний —
февраль,
мой сечень, лютень,
месяц-враль…
Прокл
Что проку, Прокл,
какие сейчас плачки? —
сторожкие алкатели проблем,
субтильные решатели дилемм,
копатели неряшливых горячек…
Что проку, Прокл,
презрел, но не прозрел,
а впереди —
покой покоя ради.
Но я нашла все старые тетради
и клятву рифм —
мой проклятый удел.
Бусы
Ты – моя первопричина,
мой ладонью сжатый рот,
где неспешливо и чинно
голуби летят под свод
безобразного приюта.
Да расколот тот алтарь,
Где мой бог сиюминутный
Слёз нанизывал янтарь.
Плакал, плакал беспричинно
над последней ниткой бус.
«Ты уедешь – мне кончина».
«Мне кончина. Остаюсь».
Великолепия дурман, как солнце…
Великолепия дурман,
как солнце,
золотит мне кожу.
Мы с ним
блистательно похожи:
я душу освещу —
сквозь кожу —
стихами,
золотом ума…
Ноктюрн
Давай – с руки прикорм,
давай – лететь не глядя
на медный звук валторн
и горечь междурядий.
Давай одним узлом
цветы и звуки свяжем,
а то, что в них – излом,
мы никому не скажем.
Зачем нам нужен срок
на то, чтоб губы лилий
раскрасили восток —
застывшие в синили?
И наискось от глаз,
и наискось от прядей
давай лететь смеясь,
друг в друге растворяясь.
За то, что ноты – дух, —
цветущие на грядах
души, —
мы будем рядом
в ноктюрне, милый друг.
С ветром
Целуй бутоны губ
и глазки виноградин;
сминай их, —
бога ради! —
засасываясь вглубь;
без удержу лепись
к кудряво-глупым прядям,
нелепицами радуй
и соблазняй их:
в высь!
Нарёкшись грозно:
смерч,
жди выкрика:
«украден!»
…и всё же, —
бога ради! —
гласи,
но не перечь.
А и´наче цветы
и винограда листья
засохнут и повиснут.
И: