Наговорившись с тишиной… Избранное. Книга первая. Вячеслав Дорошин
в мир, что по-прежнему снежный.
И прикасаюсь к тебе, несвятой.
Девочка Боль, я не узнан, но принят.
Медленно-медленно тает твой яд.
Привкусом,
запахом,
соком полыни
ты оживаешь, впуская меня.
Нет, в нас – не кровь.
Безрассудство по венам.
Девочка Боль, я немел от потерь.
Лучше уж так – откровенно и смело,
нежели лбом да в закрытую дверь
не достучаться, весь свет проклиная…
Не отпустить от себя память нег…
Там, за порогом притихшего рая
снова на землю спускается снег…
Сладкая…
Я и не думал, как просто
можно тобою заласканным стать.
Горькая…
Всё-таки время смеётся…
…и не даёт
по чуть-чуть
отвыкать…
Папа и мама не любят друг друга
Папа и мама не любят друг друга…
Детское сердце вдруг сжалось в комочек.
Вроде бы дома тепло и уютно,
только душа согреваться не хочет.
Вроде бы вместе, да что-то неладно.
Взгляды…
Они выдают ненароком.
Даже без слов всё предельно понятно,
но ничего не изменишь упрёком.
Тихая ненависть бродит средь комнат.
Даже ночами дыхание – рядом.
Всё здесь живёт по её лишь законам,
всё лишь её здесь пропитано ядом.
Папа и мама не любят друг друга.
А ведь когда-то светились от счастья…
Осень.
И в доме – ненастное утро.
Завтрак невкусен.
– Так, всё, собирайся! –
мама торопит /опять недовольна/.
Папа весь мрачный /мрачней не найдёте/.
Манная каша влетает в «помойку».
– Больше не буду готовить – не жрёте!
Если бы,
если б всё в миг изменилось!
Крепко зажмурить глаза и представить:
папа и мама сдаются на милость
радости, что вооот такаааая большая!
Солнечным днём /не в промозглую слякоть/
с ними идти и держать их за ручки.
Больше не мучиться, больше не плакать,
не натыкаться на взгляды-колючки…
Что-то должно измениться…
/наверно/.
Всё же наивно ребёнка сердечко.
Любит он вас – тех, с которыми скверно.
Даже ТАКИХ любит он
бесконечно…
Сегодня ночью…
Войдёшь в мой дом и не закроешь дверь.
Вслед за тобой ворвётся запах мокрых листьев.
Дыханье осени под стать душе моей –
не обнадёживает, холодит лишь мысли.
Войдёшь ты в дом, насмешливо взглянув
на странный быт моей заброшенной квартиры.
Привык лелеять здесь я только тишину,
забытый напрочь вдохновенной сладкой лирой.
Войдёшь…
А знаешь, я ведь ждал тебя,
предчувствуя – всё