Мастеровой. Анатолий Дроздов
на вас! – сплюнул Федор и вышел.
– Чтой-то он? – спросила баба, повернув голову и не обращая внимания на сопевшего позади мастерового. – Словно не мушчина.
– Унтер хренов, – зло ответил Петька. – Приучился в армии командовать, так и здесь всех строит. Скажешь поперек – приголубит кулаком, а они у него тяжелые. Блядей ужас как не любит.
– Никакая я не блядь! – возмутилась гостья. – Я по желтому билету[3].
– Ты еще скажи «порядочная», – хохотнул Петька.
Тем временем его товарищ, простонав, отступил от бабы и стал натягивать штаны. Проститутка подтерлась валявшимся на койке полотенцем, бросила его обратно и, опустив подол, подошла к Петьке.
– Полтину гони! – заявила, протянув руку.
– Полтина – много, – ухмыльнулся тот. – По двугривенному[4] с каждого – и достаточно.
– Условились на полтину, – нахмурилась проститутка. – Городового приведу. Я вам не какая-то подзаборная, билет имею.
– Ладно, – вздохнул Петька и протянул ей серебряную монету.
Проститутка схватила ее и спрятала в складках платья.
– Может, еще по разику? – спросила, растянув губы в улыбке. – В этот раз по двугривенному.
– А не жирно будет? – окрысился Петька. – Это ж почти рубль выйдет. За него мастеровой смену пашет, полных девять часов. А тебе лишь подол задрать.
– Пусть будет по гривеннику, – кивнула проститутка. – Если чарку поднесете.
Она вновь улыбнулась, показав мелкие, порченые зубы.
– Это можно, – согласился Петька и повернулся к товарищу. – Васька, тащи бутылку!..
В казарму можно было войти с переулка, этим путем Федор и воспользовался. Спустился по лестнице – обыкновенной, не стальной и толкнул дверь. Выйдя наружу, обогнул цех и двинулся по улице. Миновал заводоуправление, кирпичный забор и выбрел к доходным домам. Сложенные из кирпича, густо припорошенные угольной пылью, они выглядели неказисто, но Федору казались красивыми. Частые высокие окна отражали лучи солнца, оттого дома будто сверкали. Окна, в отличие от стен, здесь мыли. Стоял теплый майский вечер. Пригревало солнце, воздух пах сгоревшим углем и машинным маслом, но Федор не замечал этих запахов – привык. Зато с удовольствием смотрел на спешащих по своим делам людей и проезжавшие телеги. Распугивая их клаксоном, по булыжной мостовой прокатил автомобиль с открытым верхом. Внутри сидели двое пузанов в пиджаках, при галстуках и жилетках, с котелками на головах. «Купцы, со складов Перфильева едут», – определил Федор. Купцы выглядели довольными – наверное, заключили удачную сделку. Москва жила бурной жизнью, и Пресня, где обитал мастеровой, от нее не отставала.
Автомобиль скрылся за углом, оставив после себя бензиновую гарь. Федор перешел улицу и толкнул дверь под вывеской «Трактиръ». Войдя внутрь, встал и осмотрелся. Посетителей по случаю буднего дня было немного. В дальнем углу за большим столом сидела компания и отмечала какое-то
«Желтый билет» – удостоверение личности, выдававшееся проститутке взамен паспорта в Царской России.
Двугривенный – 20 копеек.