Мастеровой. Анатолий Дроздов
покрепче.
Недавно испеченный калач был вкусным и духмяным. Федор откусывал от ржаного кольца и запивал горячим чаем. К торговке подходили другие мастеровые из холостых, брали выпечку и стаканы с чаем. Корзина Пантелеевны скоро опустела. Федор расплатился и направился к проходной. В этот миг и раздался гудок.
О странном сне Федор вспомнил, уже подходя к цеху. «Привидится же такое! – удивился. – Душа, поселившая в голове. Вот ведь чудо!» Следом он припомнил ночное происшествие и ощутил страх. А вдруг его найдут? Что тогда? Казнь? Умирать Федору не хотелось, и он мысленно воззвал:
– Друг, ты здесь?
– Да, – отозвалось в голове. – Я всегда тут. Что тебе?
– Я боюсь, – признался Федор. – Вдруг полиция прознает?
– Сомневаюсь, – успокоил Друг. – Ты, главное, не тушуйся. Держи фэйс ящиком, а хвост пистолетом. Хрен они что пришьют.
Половины слов Друга мастеровой не понял, но успокоился. Он не в одиночестве. Есть близкая душа, с которой можно поделиться сокровенным и получить от нее совет. У него такого прежде не было. Повезло, что догадался подобрать и надеть на палец перстень…
За ним пришли ближе к полудню. Федор обтачивал очередную заготовку, когда в проходе меж станками показался мастер в сопровождении полицейского. Его Федор знал – местный городовой. Провожаемые взглядами рабочих полицейский с мастером приблизились к Федору и остановились. Мастер дал знак выключить станок.
– Дело у полиции к тебе, – сказал, когда Федор подчинился.
– И какое? – спросил Федор, вытирая руки ветошью.
– В конторе объяснят, – буркнул полицейский. – Топай!
Федор бросил ветошь на станину и пошел к выходу. Городовой устремился следом. Во дворе он держался позади, отступив на пару шагов. «Словно под конвоем, – догадался Федор. – Сторожит, чтобы не сбежал».
– Спокойствие! – раздалось в голове. – Колдунов убили у завода, и они шерстят всех подряд. Вдруг кто видел? Спросят и тебя. Держись спокойно и уверенно. Ничего не видел, ничего не знаешь. Понял?
– Да, – ответил Федор, хотя на душе кошки скребли.
В конторе городовой отвел его в комнату, где за столом обнаружился другой полицейский в мундире с серебристыми погонами на плечах. На каждом – по две звездочки вдоль просвета. Офицер[11].
– Вот, привел, – сообщил городовой. – Кошкин Федор.
– Здравия желаю, ваше благородие! – рявкнул Федор, вытянувшись.
– Ишь, бойкий! – усмехнулся офицер. – Где служил?
– В сто восьмом Саратовском, ваше благородие. В прошлом годе в запас вышел.
– Чин?
– Унтер-офицер.
– Грамотный?
– Читаю и пишу. Арифметику знаю.
– Что ж в полицию не пошел? Нам такие нужны.
– Ростом не удался, ваше благородие, – полвершка не хватило[12].
– В самом деле, – согласился полицейский, измерив Федора взглядом. – Подойди, садись, – он указал на стоящий напротив табурет.
Федор
На деле – губернский секретарь.
В царскую полицию на службу брали мужчин ростом не менее двух аршин и шести вершков – около 170 сантиметров по-нашему. Рост Федора приблизительно 167 см.