Конъюгаты: Три. Люминис Сантори
То есть, я сторонник гипотезы, что всё индивидуально, если интересно. Но в вашем случае, возможно, было так, как считает Птеровна.
– Ой! Сэнсэй Иванов! То есть, дай я тебе объясню на пальцах. Если без шуток. Я же понимаю Аэлиту. Я тоже, как бы, как это сказать. Я же мокрица, невзрачное невидимое насекомое. Я – ничто. Особенно для таких, как Далила.
– Ой. Не так будет сказано.
– Поэтому, это она меня выбрала. Заметила. Как заметил ты Аэл. Или как она тебя заметила.
– Хрисанфыч – ты просто сумасшедший. Заруби это у себя на носу. У тебя просто встроенное королевство кривых зеркал в мозгу. Если ты не знаешь. Мне не так чтобы приятно, но пофуй сейчас вообще, ты Птер – ходячая бабья сухота, тоска и прочие причины. Никакой ты не блошик. Не наговаривай. Грех это.
– Последнее можно было бы и пропустить. Не дорос ещё, чтобы зачитывать мне Что такое хорошо и что такое плохо.
– Другое дело, твой характер, твоя сущность да. Оттого, может, ты и не такой популярный. Бабы ведь тоже люди. Тоже людей любят. Простых там. Не тех, у кого мозги набекрень. Так что твоя Далила, может быть, и не вышла б за тебя (в сторону: Когда экземпляры, как Корсун, имеются в заначке).
– Гребаный упырь! Он не подходит ей!
– А ты подходишь ага.
– Ах ты маленький вертлявый хитрозадик!
Отрывает рукой большую часть горячего, только что вынутого из духовки, мясного пирога и начинает неистово поглощать, накладывая сверху кучу не совсем домашнего магазинного масла.
– Поедешь со мной, заверну настоящее и сметаны дам густой! Ты что, на маргарине свою массу отращиваешь!
– Чего мне, как вам, баловаться на чистом сливочном. Мне и синтетика подойдёт.
– Эволюционер мелкий!
– Чё обзываться-то. За хлеб-соль что ли.
– Ладно, прости. Опять вышел из себя, как только про того чувака упомянул. Я же тебя просил не водиться с ним, а ты всё равно продолжаешь встречаться.
– Я не встречаюсь. Он тут пиджак свой забыл. Приходил забирать.
– Приходил он. Он вообще знает, что такое быть пешеходом? Позер. Не за пиджаком он "приходил". Такие мелочи его никогда не интересовали. Корсун суётся сюда из-за тебя.
– Проехали. Ты весь трясёшься, когда эта тема просачивается. Не порть впечатления от приёма пищи. Забудь, айа.
Агний тянется к нетронутому куску Арсена и тому разумеется не жалко отдать.
– Так что, возвращаясь, я, как незаинтересованное третье лицо, полагаю, что это ты выбрал сеньориту.
– Думаешь?
– Почти уверен.
– Но это как-то неромантично. По классике должно быть наоборот.
Хрисанф запивает поглощенное морсом, налитым в большую пивную кружку советских времён. С искренним удивлением.
– Я думал: всегда выбирают женщины.
– Может, они просто соглашаются?
– Это вестимо.
– Ладно, бро, расслабься. Как ты не можешь понять, когда петросянку мочат. Как ты сам сказал, это обоюдный процесс и нет здесь ни левых, ни правых. Иногда ты просто поражаешь своим простодумием.
Агний почти не слушает собеседника. Поглаживая