Истина и закон. Судебные речи известных российских и зарубежных адвокатов. Книга 2. Отсутствует
это было уже неизбежно, – кто бы ни нашел, кто бы ни украл ее, – потому что сбывать женскую принадлежность, не возбуждая подозрения, может только женщина.
За участь М-вой я спокоен. Я спокоен уже потому, что у вас постоянно будет двоиться в глазах: «М-ва или другая?» – и сколько бы вы ни сидели в совещательной комнате, из этого недоумения вы не выйдете. Нельзя же вам, в самом деле, взять две бумажки, написать на них две фамилии, зажмурить глаза, помочить пальцы, – и если к пальцу пристанет бумажка с фамилией М-вой – обвинить М-ву, а если пристанет другая бумажка – оправдать.
Итак, вы оправдаете М-ву. Но пусть же ваше оправдание сослужит и другую службу. Пускай сыскное отделение хотя немножко отлучится от своей прямолинейности, от своей прыти, от этой езды в карьер, потому что хотя со стороны и красиво смотреть, как ретивый конь стрелою несется от Аничкина моста прямо к Адмиралтейству, но при этом часто бывает, что он давит ни в чем не повинных прохожих. Точно так же в этом деле сыскное отделение придавило и М-ву. Когда вина подсудимого ясно доказана, тогда мы готовы отдать его в карающие руки; но когда, как здесь, обвинение основывается на одних предположениях и притом очень шатких, – наши лучшие защитники, то есть судьи, всегда скажут тому, кто посягнет на свободу М-вой: руки прочь! Эта женщина неприкосновенна! Такой приговор вы постановите спокойно и достойно, для поддержания веры в чистоту нравов, ибо основное правило, на котором должно держаться уголовное правосудие, всегда останется одним и тем же: доверие выше подозрения.
Как указывается в отчете о процессе, М-ва была оправдана.
Дело о крушении парохода «Владимир»
В этом деле немало употреблено усилий обвинения на то, чтобы грубыми мазками, вместо тщательной раскраски, при помощи искусственного освещения представить иллюзию истины, а не саму истину. Это была грубая и торопливая работа импрессионистов от юриспруденции, не желавших считаться ни с натурой, ни с сочетанием красок, ни с исторической и бытовой правдой. Обвинение заботилось лишь о грубых аффектах и терзающих нервы ассоциациях, рассчитанных на впечатлительность и восприимчивость суда.
По данному делу суду были преданы Криун – капитан русского парохода «Владимир» и Пеше – итальянский подданный, капитан итальянского парохода «Колумбия», обвинявшиеся в совершении неправильных маневров по управлению вверенных им пароходов, допущении ряда нарушений правил о безопасности движения на море, вызвавших столкновение пароходов, гибель парохода «Владимир», 70 его пассажиров, 2 матросов и 4 человек из обслуживающего персонала. Привлекая капитана парохода «Владимир» к суду, обвинение нередко слишком вольно трактовало те пункты нормативных актов, которые, по его мнению, нарушил, в частности, Криун. Как верно по этому поводу заметил Н. П. Карабчевский[6], защищавший его интересы в суде, толкуя закон, нельзя упускать из виду ни одной его запятой, ни единого оборота фразы, ни единого выражения,
Сведения о Н. П. Карабчевском см.: Истина и закон. Кн. 1. Ч. I: Трагедии любви. C. 131 132.