Эхо Москвы. Непридуманная история. Отсутствует
переламывает по-своему. Это как кофемолка: если лишние зернышки, они сами уйдут. И мы с вами это замечали, когда мои коллеги и ровесники просто уходили. Они понимали, что коридор «Эха» не их – и они просто уходили. Они просто выскакивали из обоймы, и этого никто, в принципе, не замечал, может, кроме них самих. Но когда я осознала, что у меня есть возможность не быть функцией на «Эхе Москвы», а стать, ну, не spokesman «Эха Москвы» (я тогда даже об этом и не думала), а не дай бог ведущей… Я же просто зарекалась – никогда, ни за что! Но когда я поняла, что я могу быть ножкой, подпирающей чей-то костыль, грубо говоря… Очень утрированно сейчас. Это невообразимо! Это нигде такое невозможно – ни в одном институте, ни в одной компании, ни в одном СМИ, нигде.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А ложечку не жалко?
Л. РЯБЦЕВА: Серебряную?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вынули…
Л. РЯБЦЕВА: А это моя ложечка была, мне ее всунули при рождении. Это уже другая история.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не жалко?
Л. РЯБЦЕВА: Нет, абсолютно, нисколько. Не было вопроса размена: или серебряная ложечка… Уютная комфортная жизнь, слушать своих родителей, и все будет хорошо – это была бы не я. Это было бы то, что мне навязали стереотипами, воспитанием, мышлением, но это была бы не я. Я всегда была другой. Мне кажется, на «Эхе» есть эта возможность свою «другость», инакость показать, перевернуть, развить. Опять же мне просто повезло, что я перестала быть функцией, вы меня заметили, и я стала заметной.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Надо признать, что я тебя заметил через два года только. Надо это сказать.
Л. РЯБЦЕВА: Больше, больше.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Больше?
Л. РЯБЦЕВА: Три года. То есть я была продюсером два с половиной года, потом я стала уже стажироваться на помощника. Это просто как-то все вместе щелкнуло, это одновременно произошло. Но я понимаю, что нигде бы я так не развилась, как на «Эхе».
А. ВЕНЕДИКТОВ: А для тебя «Эхо» – это СМИ?
Л. РЯБЦЕВА: Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А что это?
Л. РЯБЦЕВА: «Эхо» – это люди.
А. ВЕНЕДИКТОВ: На том и совпали.
Л. РЯБЦЕВА: Это огромный институт, облако, летающий остров, в котором есть все. Это микрокосм, в котором есть свои философии, свои негласные и гласные правила, свое поведение, свои разговоры, свое СМИ несомненно, свое радио и свой сайт, свои проекты. Даже судя по тому, что я делаю на «Эхе», когда я начинаю кому-то перечислять, это и книги, это и эфиры (и прямые, и записные), интервью, разные форматы, это придумывание, это названия, это какое-то сумасшествие с партнерскими отношениями, на сайте что-то. Это же бесконечная вообще вселенная, мне кажется. Это не СМИ.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И когда это схлопнется, ты..?
Л. РЯБЦЕВА: Не знаю, черная дыра образуется – соответственно, выхлопнется что-то другое.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конечно. Уж точно не надгробие.
Л. РЯБЦЕВА: Нет. Слушайте, я не…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я тебе возвращаю твой вопрос. Ты думала, я это пропущу?
Л. РЯБЦЕВА: Абсолютно я это понимаю, я к этому готова. Я не ассоциирую себя на всю жизнь с «Эхом»,