По доброй воле. Holly Hope Karter
всех цветов предрассветного неба.
– Но если командир скажет…
– Новенький, да?
Док окинул меня теплым взглядом и по-отечески улыбнулся.
– Командир не подвергнет твою жизнь опасности. Одна из его задач – заботиться о бойцах.
Он снова посмотрел на мои синяки. Взгляд потяжелел.
– Даже такими способами. Не сомневайся, он найдет, чем тебя занять, чтобы ты не сидел без дела.
Прозвучало почти как угроза. Но страшно не стало. Скорее, любопытно.
– Давно ты в Гильдии?
Мужчина неопределенно кивнул.
– Достаточно для того, чтобы по первому взгляду определять принадлежность бойцов к тому или иному отряду. 11-27, верно?
Я охренело моргнул.
– Но как…
– Ваш командир – один из лучших. Отряд – один из самых… результативных. И ваши парни всегда приходят ко мне самые… разноцветные.
Я засмеялся, морщась от боли.
Мужчина склонил голову набок, разглядывая шрамы от пуль.
– Как твое плечо?
Я вскинул брови, но тут же махнул рукой. Фигурально, естественно. И чему я постоянно умудряюсь удивляться?
– Более-менее.
– Три перелома, значит?
– Да.
– Ловко тебя. Как ты умудрился заработать стойкие боли? Доктор Коппола – потрясающий специалист!
Я с трудом задавил приступ злости, раздувшийся в груди после его слов про ловкость Грина, и раздраженно ответил:
– Я – дерьмовый пациент.
Мужчина нахмурился. В его взгляде явно читалось недоверие. Он перевернул пару листков в моей карте и снова углубился в чтение. Спустя минуту он тяжело вздохнул.
– Что ж, кажется, я понял, ЧТО ИМЕННО она упустила.
Под его пристальным взглядом мне стало не по себе. Я вспомнил Алессандру. Не как девушку, которая прижималась ко мне всем телом и просила о близости. Моего доктора.
Я вспомнил наши бесконечные войны. Мои психи и ругань. И ее твердый суровый тон. Ее прищуренные карие глаза. И ее чертову «детку». То, сколько сил, моральных и физических она вложила в мою реабилитацию. То, как она радовалась самым крошечным моим успехам. Как сверкали ее глаза, когда ей удавалось вывести меня на эмоции, пробить хренов щит из злобы на весь мир.
Даже если она и упустила что-то, это случилось не по ее вине. И потому в моей груди снова поднялась волна злости, а в голове на повторе громыхало: я больше не допущу эту ошибку, я больше не позволю себе сдаться и все испортить, не позволю себе забыть, ради чего я все это начал вместе с Алессандрой.
Я позволил злости разгореться, чтобы сжечь кое-что, что мне успешно удавалось запихивать поглубже. То, что при воспоминании об Алессандре упрямо стремилось наверх.
Я скучал по ней. Тосковал. Кажется, даже горевал немного.
– Это не ее вина, док. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был дерьмовым пациентом. Не слушал ее, не пил лекарства, халтурил, а потом решил одним махом нагнать все упущенное и…
– Ты меня прости, Дэниел…
– Дэнни.
– Дэнни.