Сердце Охотника. Алена Занковец
дом 18. Проскользнула в подъезд за одним из жильцов. У почтовых ящиков остановилась. Вскрывать их не так давно было моим любимым развлечением. Если тот, кто портит ценники в магазинах, знал об этом, он вполне мог оставить послание там.
Я осторожно просунула палец в круглое отверстие в дверце, нащупала то ли конверт, то ли газету и невольно коснулась волос там, где раньше завязывала их в узел. Теперь у меня не было шпилек. Но я знала, где их можно достать.
Следующие полчаса прошли как в бреду. Смутно помню, как бежала в ближайший магазин, как металась из угла в угол, ожидая окончания «технического перерыва», как бросилась обратно к дому, оставив продавщице солидную сдачу. В себя я пришла, только когда ощутила забытое и такое привычное мягкое давление металлического стержня в подушечку пальца.
Щелчок – и дверца поддалась. Я открывала ее медленно, с замиранием сердца, как книгу, обещающую долгое увлекательное путешествие.
Белый прямоугольный конверт с незаполненными полями адресата и отправителя. Не пустой. Я осторожно взвесила его на ладони. Очень легкий.
Крякнул и потянулся наверх лифт. Я заперла почтовый ящик и выскользнула из подъезда, спрятав конверт во внутренний карман куртки. Не сомневалась, что послание предназначалось мне. В каком же оно будет виде?..
Письмо? Пусть даже сухое, пусть в несколько строчек – я отлично умею читать между ними. Влюбленные разговаривают на своем, особом, языке. Для посторонних он точно шифр.
А может, в конверте фото Никиты? Изменился ли он за эти месяцы? Разгладилась ли морщинка возле губ, которая появилась за время наших скитаний? Отрастил ли он волосы или постригся коротко, и теперь мне будет щекотно проводить ладонью по его затылку?
Расскажет ли взгляд Никиты о его чувствах ко мне?..
Теперь послание лежало у меня за пазухой. Казалось, я чувствовала его тепло у сердца, и не от этого ли мой лоб горел?
Я поднялась на верхний этаж соседнего дома и вскрыла шпилькой замок на решетке, закрывающей выход на крышу. Со времен моей последней вылазки замок заржавел.
И вот я снова испытала это чувство: застыла, зажмурилась, забыла выдохнуть – на меня с разбега, со всей его ледяной страстью набросился ветер. Я не сразу уступила ему: стояла, прикрыв глаза, ощущая, как волосы секут щеки, как трепещет капюшон. А потом нашла свое любимое место у вентиляционной шахты, села и прислонилась к кирпичной кладке.
Конверт я распечатала уже без трепета, уверенная, что ждет меня только хорошее. Выложила содержимое на ладонь. Фантик от конфеты был мне знаком – такой, только скрученный в жгутик, лежал у меня в кармане. А затем я поднесла ближе к глазам билет на автобус. В один конец. Дата отправления – послезавтра. Десять утра.
Если это и было послание от Никиты, то он ничем не дал о себе знать.
Но солнце от этого не померкло. Я не сомневалась: кто бы ни был отправителем, этот билет так или иначе приведет меня к Никите. Послезавтра. В десять.
И вот теперь до отправления автобуса остается меньше суток.
Удаляю письмо из папки «Отправленные». Включаю