Химически чистое искусство. Пётр Иголкин
не так. В нем была всё-таки какая-то загадка, непреступная и хитрая, чем он соблазняет и чем привлекателен.
Нико же молча встаёт и выпучивает глаза.
– Да ребят, здорово живёте! – отвечаю я.
Марк быстренько подбегает, светясь своей галлюциногенного вида кенгурушкой. Он одевается не как обычный человек, но и модником не является. Выглядит Марк не нелепо, а необычно и вызывающе, так, чтобы точно можно сказать: «Раз по уму не су́дите, суди́те по одёжке». И статус «нео-денди» повесить на него тоже нельзя. Да, всё это Марк. Но Марк – это ещё не всё.
Нико не двигается с места, его взгляд направлен на Даню.
– Что же это? Что же? О-О-о, ужас! – истерит Марк. – Давай, Люси рассказывай, что случилось? Что будем делать? Давай-давай…
«Люси» – так я подписываю свои снимки на выставках. И он прекрасно знает, что меня раздражает, когда мы обращаемся так друг к другу. Все брали псевдонимы, чтобы это смотрелось более романтично. И брали по глупому принципу: если тебя зовут Макар – псевдоним Марк, если Никодим – Нико. Гениально! Я решила взять хотя бы какую-то оригинальность и назваться Люси. В честь Люси Шапиро9, моего кумира. Я же не виновата, что мои родители, когда я появилась, не следовали моде, чтобы называть символично своих детей, что всегда выходило одним местом для детей. Вспомнить только, как в детстве их гнобили за одно лишь имя, и как рьяно они пытаются потом избавиться от него. В любом случае сакрализировать и символизировать имя – затея глупая до безобразия.
Я рассказываю то немногое, что знаю сама: говорю о себе, чем, судя по виду, радую Марка, и про Даню, встревожив его.
– Почему вы, так долго-то?! – воспылаю я после. – Вы представляете, каково это вообще? Да я поседеть успею! А с тем, что произошло, это нетрудно, уж поверьте!
– Нет бы, хотя бы какую-то поддержку: СМС-ку, звоночек – ни черта! – добавляю я. Рёбра разболелись, и я решаю повременить с претензиями и успокоиться.
Ответ не заставляет себя долго ждать. Говорит Марк. Нико продолжает дежурить у двери, не сводя глаз с тела Дани. Похоже, с ним было не всё в порядке.
– Мы хотели, клянусь тебе! Целыми днями мы сидели на телефонах и ждали звонка от тебя. На следующий день, честное слово, я уже не выдержал и набирал твой номер, но меня тут же треснул Сега, чтобы я не сдал ненароком нас, если вдруг что-то пошло не так. Мы даже подрались из-за этого. – На его лице нарисована искренность, и оба его глаза, имевшие разного размера зрачки, намекают на это. – Почти как тогда, помнишь? Да-а-а, до сих пор стыдно…
Подрались… Имеется в виду, меня сильно избили. «Тогда» – означало случай, когда Марк вдрабадан напился после нашей первой выставки, когда я только-только присоединилась вместе с Даней к «Богеме». Скорее даже так: Даня вошёл туда, потому что в «Богему» вступила я. Это не простое подхалимство (принято называть таких людей «каблук»), а банальная поддержка. Но Дане жутко не нравилось говорить
Люси Шапиро – американский биолог развития.