Химически чистое искусство. Пётр Иголкин
было много работы: усталость так и валилась на нас, а у него ещё был, как он говорил, проект всей жизни. На всех наших последних собраниях, как выяснилось, Нико сидел с обильной интоксикацией. Тут же встало на место, почему он в основном молчал и быстро уходил по окончании. Его, конечно, было жаль, но и мы хороши: нас настолько поглотили грёзы, вынужденные потери, что мы не обнаруживали перед собой, как уже теряем человека.
– Так ответьте, вы… – Он точно хочет броситься чем-то пожёстче, но быстро понимает свою ошибку. – Почему всё так произошло? Зачем вообще кому-то нужна эта смерть?
– Расскажи Марк, – прошу я, – как раз разберёмся в деталях и подумаем, что делать дальше.
Марк пытается лаконично донести до Нико, как Сега нашёл господина Хейза, узнал о возможности заработать на начальный капитал нашей давней мечты – собственного музея-ресторана. Мы со свойственной нам некреативностью, назвали бы его «Богемские угодья», прикрывая название стремлением к простоте и максимальной конкретике. Я уверена настолько, насколько мне позволяет моя сознательность, что мы занимаемся своего рода мошенничеством, аферой или хотя бы малым криминалом. Увы и ах, всё кристально чисто, как горный ручей, и так же прозрачно. Единственное, что нам грозит – доведение до самоубийства, но господин Хейз гарантирует безопасность даже для такого случая. «Кредит в банке более мошенническая операция, чем наша», – уверяет нас Сега. Потом он разложил по полочкам, что примерно покупает Хейз, а чуть позже Даня выдал идею этого сценария. Якобы: смотрите какая мощная вещь! Сега был в ужасе, все молчали, предполагаемый оператор Нико тоже был само спокойствие. И теперь мы знаем почему. Даня сказал: «Я это тоже предусмотрел, просто хотел убедиться: вдруг вы что-то хотели бы изменить?» В итоге получилось так, как получилось: Даня стал сам собой, незначительно поменяв поведение, образ мысли, сменив неприязнь искусства на исследовательский интерес.
Шок и трепет царили в наших умах, сценарий незначительно переделывался, история создавалась и обрастала доказательствами. И тут Даня, после ряда каких-то невнятных каракуль, с которыми ему помогал Сега, явил нам самостоятельную «РБЖ». Даже меня это впечатлило, а ведь я видела, как создавалось картина от начала и до конца. Всем стало ясно: мы сами поверили в эту историю, сами сделали выдумку явью. Дальше было несколько подставных выставок, где он будто бы хотел рассказать о себе граду и миру, но был только осмеян. Неприятно было наблюдать за этим, даже зная иллюзорность происходящего. Любой Данин выкидон был тут же зафиксирован на фото. И вот в наш уже последний общий сбор мы располагали хронометражем, сотнями фотографий и фиктивными комментариями свидетелей (исключительно для подстраховки).
Даня в тот вечер был весел и по-своему мил. Я вспомнила, за что его полюбила. Но так до сих пор и не понимаю, за что он полюбил меня. В те часы, поразительно долгие и прекрасные, я только-только начала осознавать, какова подоплёка его действий, отчего злилась про себя, потому что