Ледяное сердце. Ляна Зелинская
их жёны стояли рядом предлагая засахаренные фрукты и халву, медовую вату, финики и изюм. И так мастерски выписывали в воздухе замысловатые фигуры большими веерами из перьев, отгоняя вездесущих пчёл-воровок, что казалось это какой-то волшебный ритуал.
На площади Кайя увидела зверинец со львами и тиграми, но на главное украшение города ей указал Дарри. Голубой дворец Лира́йе, стоявший на холме, словно парил над городом, присматривая за ним, как мать за шумным ребёнком.
Впечатлений было так много, что в первый день Кайя уснула, как убитая. После изматывающей дороги и всех тех страхов, что испытывала она в пути, здесь казалось так мирно и безопасно, что она впервые за долгое время спала без всяких кошмаров.
Но прошло три дня, впечатления улеглись и совсем иные мысли стали лезть в голову.
Кайя сидела на кушетке у окна, и тёплый ветер играл бахромой на кисейных занавесках. Глядя на зелёные ставни домов, на лазурную бухту и покачивающиеся на водной глади корабли, на то, как голуби дерутся за оставленные ею крошки, она думала.
В Рокне они уже третий день – зачем она здесь?
Отец приехал вчера вечером, осунувшийся, усталый, постаревший. Крепко обнял её и сказал – поговорим завтра. И что-то было в его голосе такое… печаль. Что-то не так. Что-то изменится. Навсегда.
Это внутреннее беспокойство появилось из ниоткуда, но больше её не отпускало.
Чей это дом, в котором они остановились?
Большой, трёхэтажный, с внутренним двориком, заросшим старыми платанами, среди которых прятались массивные гранитные скамьи. Стены расписаны фресками, на окнах – тяжёлый золотисто-зелёный шёлк. Служанки вежливы и молчаливы. Накрахмаленные простыни, душистое мыло, еда на фарфоре…
Она бродила по дому, разглядывая статуэтки из мрамора и витые бронзовые подсвечники.
Когда они только приехали, на их отряд, состоявший из грязных бородатых мужчин и девушки в синем платье послушницы, горничные смотрели с недоумением. Это потом, когда Дарри сходил к цирюльнику, сбрил щетину, постриг буйные кудри и надел чистый мундир, служанки стали глупо хихикать и строить ему глазки. И Кайя услышала, как они переговаривались между собой, называя капитана «красавчиком».
Кайя и сама заметила, что Дарри преобразился. С гладко выбритым лицом он стал выглядеть моложе. Тёмные волосы, вечно растрёпанные ветром, ему больше не приходилось зачёсывать пятернёй и стягивать шнурком, и они лежали на плечах аккуратными волнами по последней моде. Он даже стал вежливее, больше не бранился, и в утреннем приветствии впервые поцеловал ей руку долгим церемонным поцелуем, вогнав Кайю в краску. Её пугал этот богатый дом и то, что Дарри стал таким вот… незнакомым. И то, что он подшучивал над служанками, а они заливисто смеялись, покачивая бёдрами, и то, что он целовал ей руки – все это было почему-то неприятно.
Они ведь стали друзьями в этой долгой дороге. Она лечила его раны, слушала его истории, однажды даже полночи проспала на его плече. Он заботился о ней, и все