Кыш, пернатые!. Александр Гриневский
– я-то вижу.
Он вроде уже и встал… но тут как-то нехорошо мне сделалось: чего я на него взъелся?
– Садись уж, – говорю. – Ладно…
Но вот уж хрен! Банку ты полную не получишь.
– На! – Протянул недопитую, которую в руке держал. Нечего на целую зариться.
Взял. Руки грязные, трясутся.
– Сколько лет-то тебе, отец?
– Да твой ровесник, поди…
Пьёт, захлёбывается, шея дряблая, в волосках седых, под кадыком ходуном ходит.
А ведь, похоже… и я мог бы так же… сложись жизнь по-другому.
Дунуло ветром, согнуло берёзы, рвёт кроны, сорвало ворон, заметались стаей, перепутались – мечутся, орут – с десяток вырезает на синем круги. Тревожно стало, а тут ещё электричка пронеслась, загудела, словно воздух, пространство её сдерживает, не даёт прорваться.
– Хочешь, как они?
– Чего?
– Как эти… – Голову вверх запрокинул, на ворон или на небо смотрит, и пена желтая, уже засыхающая, в уголках губ. Противно.
– Ты пей! Что за хрень городишь?
– Тяжко?
– А кому легко?
Чего прицепился? На хрен ты мне нужен? Дали выпить – пей и молчи в тряпочку.
Что же за день такой невезучий? С самого утра. Кофе хотел. Насыпал в чашечку, потянулся за чайником, задел ложечку, опрокинул. Кофе – на пол, чашечка – об пол, ручка – в сторону. Любимая чашечка была, вкусная!.. И телефон сразу – радостно так, задорно. Смолк. А на экране сообщение – отменился выезд. Остался сегодня без заработка. И чёрт бы с ним, не впервой отменяют. Но ведь уже настроился… А чем тогда заняться? День пустой.
Тут и жена встала. У неё выходной, значит целый день дома. И началось: это подай, то принеси, пол подмети, пыль протри, ей уже тяжело всё самой делать, она не только за домом следит, но ещё и работает, а помощи никакой, окна вот с зимы не мыты… – и поехало без конца и без края.
Разругались, естественно.
Да пошло всё! – думаю. Пойду-ка за пивом схожу, посижу спокойно в одиночестве, на поезда посмотрю.
Вышел из подъезда, решил на машину глянуть. Подхожу – твою же мать! Переднее правое – спущено. На ободе кормилица стоит.
Тут я и понял – не мой день. Ладно, думаю. Пиво, поезда – и в койку, под одеяло. Заспать. Пропустить, не высовываться. С колесом завтра буду разбираться. Не надо сегодня ничего делать.
Пришёл к железке, на насыпь сел. Глотнул пива, смотрю на поезда. Я люблю на них смотреть. Куда-то едут… Узкие, длинные. А тут этот… Нет, точно не мой день.
Этот сидит, наблюдает, как я закуриваю.
– На, – говорю, и сигарету из пачки сам выковырял.
– Спасибо, не курю. И тебе не советую.
Вот же праведник нашелся.
– Хотя, – продолжает, – бросить всё равно когда-то придётся.
Философ, блин! Всё когда-то бросить придётся. Тоже мне, открыл Америку.
Электричка вдали нарисовалась. Затрубила. Светло-серая. Эта – из Мытищ, без остановок шпарит. Смотрю, как надвигается.
Вдруг говорит:
– А хотел бы поездом стать?
Я