Кыш, пернатые!. Александр Гриневский
его можно было где угодно, но сандалии – неизменны.
Вы не подумайте, что это я сам так гладко научился анализировать и излагать. Это Валерий Палыч всё разложил по полочкам и разъяснил. Недаром кандидат технических наук.
Хотя… Я тоже изменился. Спокойнее стал. Фатализм, молчание и одиночество. Что-то во мне сломалось. Уверенность потерял. А откуда ей взяться, если целыми днями дома, да ещё и занавески задернуты. И лишь иногда, когда уже совсем невмоготу, выведет жена ночью в Лосинку – словно собаку выгуливает, порезвишься, полетаешь чуток.
Тогда Ваньку и встретил.
Жуткое зрелище, когда мимо тебя, летящего ещё с опаской – как бы по неумению вниз ненароком не рухнуть, проносится в ночи чудище с растопыренными крыльями и свисающими голыми ногами. Ванька – он голым летал.
Вот тогда я чуть и не рухнул. С перепугу даже не сообразил, что он такой же, как я. Заметался – и вниз! А там деревья. Я сквозь ветки – с треском, кожу обдирая. Сижу на земле, не двигаюсь, затаился.
Этот здоровой чёрной тенью накрыл ещё пару раз и исчез. Ну, думаю, пронесло. Что же это было такое?
Вдруг слышу, идёт кто-то, ветки трещат – пробирается! Кричит: «Эй! Мужик! Где ты? Да не бойся, выходи! Мы с тобой одной крови!»
Тут меня и осенило: он такой же. Тоже с крыльями!
Познакомились – и закончилось моё одиночество.
Пришли к нам домой, жена на кухню – готовить, а мы с ним – в комнату и… будто языками зацепились. Меня как прорвало, не остановить. Почти год ни с кем, кроме жены, не разговаривал. Картинка, вообще-то, сюрная – сидят за столом два голых мужика, крылья до полу свесив, жена этих голых по очереди с ложки кормит, а они с набитыми ртами всё говорят и говорят, перебивая друг друга. Про этого хрена в сандалиях, про жизнь исковерканную.
Оказалось, Ванька уже полтора года в таком состоянии находится. Жена три месяца выдержала и выгнала. Грозила, сука, что если не освободит квартиру, то заявит – и упекут его, куда следует.
Промзона есть заброшенная в Лосинке, недалеко от станции Белокаменная, там он обретался. Хлебнул! Жрал по ночам на помойке. А куда деваться? Потом к бомжам пристал. Полегче стало. Этим безразлично, есть у тебя крылья или нет. Подкормили чуток. Но не долго продолжалось. Как-то спьяну отметелили ни за что. Просто под пьяную руку подвернулся. А крыльями-то не особо отмашешься.
Потом светлая полоса пошла, как в сказке. Только вместо красавицы принцессы – одинокая старушка.
Ванька – мужик весёлый, разбитной. И рассказывает про своё житьё-бытьё весело. Слушать интересно.
– Представь, – говорит, – плетусь я как-то ранним утром, только светать начало – голодный, оборванный. Пока темно было, по помойкам окрестным шарил. Всё, думаю, сдаваться надо. Пускай забирают, пусть взаперти держат, зато хоть кормить будут. Не могу больше. И иду уже открыто, не прячусь – будь, что будет. Смотрю: на лавочке старушенция сидит – божий одуванчик, хлебом голубей кормит. Чего в такую рань на улицу выползла? Батон крошит и перед собой разбрасывает.