От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США. В. В. Фещенко

      Одно неизменно / воля к самим измененьям

      Он проснулся в своей постели одетым. Помнил

      птиц, помнил одно –

      как, войдя в дом, шел по комнатам

      возвращая птиц в клетку, первой – зеленую,

      у которой с лапой было что-то не так, синюю – после,

      которая, надеялись, будет самцом

      В остальном? Ну, Фернан… что-то гнусавил об Ангкор-Ват & Альберсе.

      Он ушел с вечеринки, не проронив на прощанье ни слова. Не знаю, когда с места он поднялся, накинул пальто.

      Когда его я увидел, он стоял на пороге, но это не важно;

      потому что он пробирался уже вдоль стены ночи,

      исчезая в расщелине каких-то развалин. Должно быть,

      именно он произнес: «Зимородки!

      Кого волнует

      теперь

      их оперенье!»

      Последнее, что он сказал, было: «Пруд заилило слизью». Вдруг,

      оборвав разговоры, все уселись вокруг, наблюдая за тем,

      что как бы от них ускользало, не долетало до уха; они удивлялись,

      переглядываясь с усмешкой, внимая тому, что он повторял,

      и опять повторял, не в состоянии прорваться сквозь свою мысль:

      «Пруд полон перьями зимородков какое же это было богатство почему

      экспорт опять прекращен?»

      Вот тогда-то он и ушел

      Я думал о Е на камне, о том, что Мао сказал

      la lumière”

      но зимородок

      de l’ aurore”

      но зимородок на запад летел

      est devant nous![62]”

      цвет груди впитал

      жар закатного солнца!

      Его свойства: хрупкость лапы

      (синдактилия четвертого и третьего пальцев),

      клюв зазубрен, порой отчетливо выражен,

      широкие, округлые крылья

      радужны в переливах, хвост

      не привлекает внимания.

      Все же дело не в этом. Не в птицах.

      Легенды суть

      лишь только легенды. Безжизненный,

      прозябающий в клетке,

      зимородок не отведет ныне молнию,

      он отнюдь не примета животворного ветра.

      И, гнездясь, не уймет на семь дней

      наступление вод в приход нового года.

      Действительно, ему надлежит вить гнездо

      в новогодних истоках, но отнюдь не на водах.

      Гнездится – в конце тоннеля, прорытого в береге

      собственным телом. Где в рыбьих костях, а не в глине холодной,

      шесть или восемь сияют яиц – в костях пережеванных,

      которые птицы роняют из клювов.

      В этих отбросах

      (по мере своего накопления они образуют

      чашеподобные формы) птенцы пробиваются к свету.

      И по мере их роста, кормления, это гнездо

      из истлевающей рыбы и экскрементов становится

      зловонной, илистой массой.

      Мао делает вывод:

      nous devons

      nous