Державы верные сыны. Владимир Бутенко
раз с западной стороны, вдруг возникла невиданных размеров саранча. Всего удивительней было, что на ней зеленели мундиры, а головки покрывали треугольные шапки. Что за невидаль? Гигантские кузнецы, гудя, скакали по земле, оставляя за собой черную безжизненную гладь. Тут уж не сдержался Матвей, подхватил с земли вербную орясину и давай молотить ею налево и направо, сокрушая саранчу, издающую картавые звуки вроде французской речи. Много положил вокруг себя донец этой крылатой твари в мундирчиках, и не покидал его азарт, да вдруг снова задрожала земля, и предстал перед ним этот колдун огромным чудищем о трех головах. «Никак Змей-Горыныч!» – догадался Матвей. Лютый оборотень бросился на него, грозя с трех сторон, но оглоушенный казачьей дубиной попятился, сник…
Платов проснулся мгновенно, услышав тревожные голоса вблизи палатки. Кто-то убеждал караульного пропустить его к полковнику. Не остывший ото сна, с тяжелой головой, Матвей Иванович быстро надел короткие кавалерийские сапоги и вышел наружу. Еще была ночь, дымили костры. А в руках лохматого, с окладистой бородой казака горел небольшой факел. Платов узнал одного из урядников, а рядом с ним – Ремезова.
– Ты?! При здравии? – обрадовался командир, хлопнув сотника по плечу. – Что за сполох?
– Господин полковник, – взволнованно заговорил Леонтий, показывая рукой. – Татары за холмом! Неисчислимо… Мы всю ночь с казаком коней гнали, чтобы поспеть… А тут наскочили на вражеский кордон, еле спаслись.
– Что за воинство? Конница? Пехота? Мортиры есть?
– Так точно! – и Ремезов подробно стал докладывать всё, что сумел рассмотреть и запомнить.
Платов мрачнел, слушая сотника. Между тем весть, что рядом неприятель, быстро разнеслась по обоим полкам. Казаки поднялись. Ждали приказов командиров.
– Срочно пригласи Ларионова ко мне, – приказал Платов ординарцу, энергично застегивая мундир и ежась от холода. – И всех командиров полка к моей палатке!
Спустя несколько минут прискакали дозорные и донесли, что неприятель охватывает казачий лагерь с запада, отрезая отход. Следом новость еще тревожней – татары подступают с севера. С трех сторон пути к отступлению казачьих полков отрезаны. Только с востока неприступен для неприятеля крутой берег реки.
Ларионов и Платов уединились в палатке, оставив офицеров дожидаться распоряжений. Раздумывать было некогда. Платов, глядя в глаза побледневшему приятелю, прямо сказал:
– Ну что, Степан? Прозевали ворога! Обдурил нас Девлетка!
– Без едисан он не смог бы обложить. Они ему донесли!
– Будем бой принимать. Обороняться, пока не подойдет Бухвостов. Да и у Мамбета сотни три конницы.
– Может, татар не так много, как показалось твоему сотнику?
– Скоро увидим. А пока давай рыть окопы и вал насыпать, а фуры с зерном и мукой заградой ставить. Навроде – «гуляй-города». Всех лошадей впрячь в телеги и окружить ими наши позиции.