Расследование. Дик Фрэнсис
Уайкем, второй барон Ферт, сидевший слева от Тринга, не был, насколько мне известно, членом дисциплинарного комитета. Но кипа бумаг, лежавших перед ним, оказалась ничуть не меньше, а может, и больше, чем у остальной троицы, и он бросал по сторонам подозрительные искрометные взгляды. Я никак не мог понять, в чем заключался его интерес, но в том, что такой интерес существовал, я не сомневался ни секунды.
Он был единственным из четверки, на кого произвела впечатление накладка с фильмом, и сказал хоть и негромко, но достаточно внятно, чтобы услышали мы с Крэнфилдом:
– Если вы помните, я был против показа редингской скачки.
Лорд Гоуэри метнул в него ледяное копье взгляда, которое наповал сразило бы тех, у кого кожа потоньше, чем у Ферта, но, угодив в раскаленную печь внутреннего «я» барона, оно тотчас же растаяло.
– Вы согласились помалкивать, – столь же тихо, но внятно возразил Гоуэри. – Я был бы вам признателен, если бы вы сдержали ваше обещание.
Крэнфилд заерзал рядом со мной, не в силах скрыть изумления. Теперь, вспоминая этот полный яда обмен репликами, я счел его еще более загадочным. Что, спрашивается, делал Ферт на заседании комитета, в который он не входил и где явно не пользовался влиянием?
Мои мысли перебил звонок телефона. Я пошел взять трубку в гостиную. Звонил жокей Джим Эндерс выразить сочувствие коллеге. Он сказал, что три-четыре года назад сам был лишен права езды и прекрасно помнил, что тогда пережил.
– Спасибо, Джим, что позвонил.
– Не за что, старина. Надо держаться заодно! Как все прошло?
– Паршиво. Они не слушали ни меня, ни Крэнфилда. Они заранее решили, что мы кругом виноваты.
Джим усмехнулся:
– Неудивительно. Знаешь, что случилось тогда со мной?
– Нет, а что?
– Когда мне решили вернуть мою лицензию, они назначили заседание комитета на вторник, а потом по каким-то причинам решили отложить на четверг. Являюсь я туда в четверг днем, они начинают что-то мямлить, тянуть резину, учат, как себя вести в будущем, а потом, подержав меня в напряжении, сообщают, что я снова могу выступать. Тогда я решил захватить с собой «Скаковой календарь», чтобы быть в курсе всех последних событий, а он, как известно, выходит по четвергам в двенадцать часов – обрати внимание – в двенадцать! Открываю я его, и первое, что бросается мне в глаза, – это сообщение о том, что я восстановлен в своих правах. Неплохо, да?! Результат разбирательства опубликован за несколько часов до его начала!
– Чудеса, и только, – сказал я.
– Но это так! Причем учти, мне возвращали лицензию, не отбирали! И все равно решили все загодя. Никак не могу понять, зачем им было созывать то второе заседание, это же чистая трата времени, старина!
– Фантастика, – отозвался я, хотя, откровенно говоря, после того как я сам побывал на заседании дисциплинарного комитета, эта история показалась мне вполне правдоподобной.
– Когда они собираются вернуть тебе лицензию? – спросил Джим.
– Они не сказали.
– И