Может быть, позже..... Мария Ордынцева
ему евроремонт. Другие, напротив, утверждали, что его презентабельный вид – только вид, и не более. А хоромы у него такие же, как у всех оперов, и ремонта в них не было с момента развала Советского Союза. Оглядевшись, Дмитрий понял, что и те, и другие ошибались – видимо, из-за недостатка информации. Ведь о Нефедове по сути никто ничего не знал, кроме легенд и слухов. Внешне открытый и жизнерадостный рубаха-парень, Иваныч никогда не распространялся о своей жизни, тем более личной жизни. Да и о работе рассказывал в пределах необходимости. А, в конце концов, может, так и правильно, подумал вдруг Дмитрий с симпатией. Зачем кому-то знать? Какое их собачье дело?
Бросив на стол ключи, Иваныч широким жестом пригласил Рудакова:
– Располагайся.
Пока Дмитрий усаживался, заранее напрягшись и не ожидая ничего хорошего, Нефедов запер дверь изнутри и включил чайник. Потом сел за свой стол, повертел в руках сигарету.
– Курить будешь? Угощайся, – предложил Рудакову.
– Нет, товарищ подполковник, спасибо, – отказался Дмитрий.
Нефедов молчание прервал сразу, по-деловому:
– Хочу взять тебя в аренду у начальства твоего на пару месяцев, – и внимательно посмотрел на Дмитрия.
Ну и правильно, согласился мысленно с ним Рудаков. Чего темнить-то? Но внешне нужно было показать удивление:
– Виноват, товарищ подполковник?
– Все ты понял, Дмитрий Алексеевич, – уверенно объявил Нефедов, усмехнувшись. – Ну-ну, не притворяйся валенком.
Рудаков не смог сдержать улыбку, но постарался ее все-таки скрыть по мере возможности. Не положено.
– Я тебя давно заметил, – сообщил доверительно Иваныч, закуривая. – Толковых людей я быстро замечаю и потом в поле зрения держу. Ты просился в убойный, не взяли – сами дураки. Может, мы сработаемся? – и опять усмехнулся по-доброму.
Рудаков молчал, не смея прерывать начальство, пусть даже и не родное, но все-таки.
– Ты у нас парень видный, но в наших краях и по нашим делам тебя никто не знает. Понимаешь, куда клоню? – Нефедов прищурился и внимательно посмотрел на гостя.
– Так точно, товарищ подполковник, – строго по уставу отчеканил Рудаков, поняв, что если его собираются внедрять в какую-то организацию, никаким его планам о личной жизни в ближайшее время не сбыться. Но отказаться от просьбы Нефедова было нельзя. Несмотря даже на то, что Иваныч сам тут же оговорился:
– Нет, если это мешает каким-то твоим личным делам, я пойму.
– Не мешает, товарищ подполковник, – тихо ответил Рудаков. День уже не радовал солнцем и теплом. И музыка в душе превратилась постепенно в реквием. Но работа есть работа. Ничего не поделаешь. Личная жизнь должна быть на втором месте. Тем более замаячила реальная перспектива нормальной оперской работы.
– Насколько глубоко будем внедряться, товарищ подполковник? – решился он только спросить.
– Вот за что тебя хвалю, – оживился Иваныч, но тут же снова стал серьезным. – Но обрадовать не могу. Не очень глубоко. Недельки две-три