Все пути твои святы. Ирина Никулина Имаджика
большая часть которых была инвалидами: без рук, без ног, а то и без головы. И он рубил и резал их всех в кашу то бензопилой, то топором, то молотил неработающим лазером по гнилой плоти.
Черная была дрянной планетой, не смотря на все свои загадки, историческую ценность и буйные джунгли. Он чувствовал это сердцем и пятками, а пятки его горели и жаждали как можно скорее удрать отсюда.
Прижался щекой к мягкому нутру и застыл. Вот единственное, за что он пощадил бы игигов, так это за брюхо в роботе СТРА-Инк-Ги. Погладил бархатную поверхность и ощутил странный прилив теплых чувств к киберу. Вспомнил Три Т, поморщил лоб, поклялся свалить быстрее и тихо позвал Страуса:
– Эй, на посту, не спать!
– Я никогда не сплю. Вопросы?
– Вот и умница. Паршиво спать на чужой планете. Впрочем, тебе не понять. Мне опять надо.
– Почему в одно и то же время?
– Привычка. Организм человека – странная штука. Два раза сходишь в одно время, он и в третий раз норовит строго в этот час. И колечки не забудь…
Он с неохотой натянул комбинезон на голое тело, в нос резко ударил запах санитарной обработки. Страус почему-то ничего не ответил о колечках. Как то подленько замолк. Виктор напрягся, поискал рукой отвертку, которую вчера заточил о зеленый камень, торчащий из тропы. Мэри всегда носила такую с собой. Если Страус что-то подозревал, можно было проткнуть брюхо острым (этой же отверткой, например) и на пятнадцать минут боевой инопланетный механизм терял интерес ко всему живому и не живому вокруг. Начинал заращивать отверстие как сумасшедший. Благодать. Можно было бежать, или спать, или пинать его великолепные стальные ноги.
Герметичность важней и превыше всего, так-то! Отвертка жгла руки холодом и взывала к крови робота. Только попробуй не дать кольца…
– Назначение колец!
Вот еще новости. Железный болван заинтересовался колечками. А не пошел бы ты… Виктор заметил, что даже мысленно боится выругаться. Вот она, игигская дисциплина! Не зачем тебе знать, что у меня там за колечки. Не дорос ты еще, сопляк стальной.
– Я ж тебе говорил. Ты что, память стер? Обычай такой. Идешь по большому, берешь с собой кольца. Я же тебе даже анекдот рассказывал про две палки и тундру. Традиция, понимаешь. Ну как у вас игига приветствовать горящими лампочками.
– Это не традиция, это программа и не лампочками, а светодиодами.
– Видишь, как у вас, механизмов все сложно. Ничего от души не делаете, все по чужой указке. Жо… В смысле плохая ситуация. Хочется, например, тебе стихи сочинить. Рассвет на Черной тебя вдохновил, а нет – нельзя. По программе ты должен в это время будить арестанта и душ ему холодный устраивать. Ну никакой свободной воли. Ты, чурбан ржавый, знаешь, что такое свободная воля?
– И зачем тебе свободная воля, человек, если у тебя свободы нет и никогда не будет?
Виктор даже перестал с комбинезоном возиться. Так и застыл, наполовину руку в рукав продев. Вот это выдала железяка! Во загнула, правду матку резанула, да острым ножиком прямо по сердечной