Срок годности. Сборник экологической прозы о человеке и планете. Группа авторов
из нашей способности помещать себя на место другого человека и существа, в ту ситуацию, в которой он(а) находится. Это позволяет нам представлять, что он(а) должен чувствовать. Мы проецируем себя на позицию другого существа и спрашиваем себя, что бы мы чувствовали на его/ее месте.
Впрочем, такая проективная эмпатия сопряжена с риском: все может закончиться тем, что мы начнем обращать внимание только на себя, на собственные чувства (пусть и возбуждаемые Другим) и, по сути, перестанем сочувствовать Другому.
Ставить себя на место Другого – значит ли это проецировать наши собственные эмоции, способности, желания, намерения на Другого? Не является ли это ошибочным приписыванием человеческих качеств нечеловеческим существам? И не оказываемся ли мы в эпистемологической ловушке: с одной стороны, навязывая человеческие особенности тем, кто ими не обладает, лишаем их собственной субъектности; с другой стороны, отрицая в них обладание человеческими качествами, не вытесняем ли мы их из самой парадигмы субъектности? Не возвращает ли нас такое отношение к эмпатии к тому пониманию субъектности, которое описывалось выше (эгоцентрированное, мужское, человеческое, рациональное, цивилизованное) со всеми последствиями в виде институализированного насилия? Эмпатия, основанная на антропоморфизме, предполагает искать человечность там, где ее не существует, и наказывать тех, кто по умолчанию не соответствует стандартам человечества. Антропоморфизм оказывается политически нагруженным термином, который усиливает дихотомию видов и преуменьшает значение субъективности нечеловеческих существ – животных.
В письме антропоморфизм проявляется таким образом, что зачастую животные становятся пустыми холстами, на которых можно рисовать человеческие характеристики и чья нечеловеческая уникальность игнорируется. Так, животные легко превращаются в карикатуры, которые не в состоянии отдать должное тому, что, например, значит быть мышью или пчелой: само существо, которому предназначались наше сочувствие и эмпатия, теряется под слоями человеческой фантазии.
Невозможно не вспомнить в этом месте наших рассуждений о Нагеле и его знаменитом эссе «Как можно быть летучей мышью?»[5]. Мы, говорит Нагель, можем представить себе, «каково это – вести ночной образ жизни, иметь перепонки на руках, уметь летать, иметь плохое зрение и воспринимать мир с помощью высокочастотных звуковых сигналов, а также проводить время, вися вниз головой». Но даже если мы можем представить все эти вещи, это только говорит нам о том, каково мне быть летучей мышью или вести себя как летучая мышь. Такая способность к воображению ничего не говорит нам о том, каково летучей мыши быть летучей мышью.
В романе «Все, способные дышать дыхание» (далее – ВСДД) Линор Горалик, кажется, можно найти попытку размышления над проблемами, связанными с эмпатией к Другому. Во вселенной романа происходит катастрофа, одним из последствий которой оказывается способность животных
Nagel T. What is it like to be a bat? // Philosophical Review 83 (October), 1974. Р. 435–450.