Детство. Анатолий Давыдчик
вечерней дойки, поэтому молодёжь уже готовилась. И вот, поднимая клубы пыли и оставляя лепёшки, как лавина потекло стадо; на несколько сот дворов приходилось такое же количество коров… Хотя вру, плюс тёлки, бычки, и у многих были по две, а то и три коровы. И вот эта лавина, вперемешку с баранами, двигалась по улице. И не было ни одного дня, чтобы потом до полночи кто-нибудь не носился по селу в поисках баранов или коровы.
В середине стада, гордо тряся кольцом в носу, двигался чёрный приземистый бык. По слухам, он не раз уже менял пастухов, поэтому его боялись. Но когда он поравнялся с нашим домом – не знаю, почему, рука опустилась в карман, спички накрошились сами, жгут до упора, гвоздь зафиксирован… Бросок в быка, пугач попадает в бок, отскакивает и уже ударившись о землю… В общем, пугач с восьми серных головок спичек разнесло. Вернее, гвоздь вылетел точно, на мгновение стадо застыло, бык заорал (не замычал, а именно заорал) и началось…
Детство
Бык рванул со скоростью хорошей гончей собаки, разгоняя на своём пути всех вверенных ему животных. Я же, не ожидав такого, застыл с открытым от изумления ртом.
– Пугач отдай. – тихо проговорил невесть откуда-то появившийся дед. Я жалобно посмотрел на него, он вздохнул и произнёс, – Надо было чтоб выпороли.
А на другом конце улице бык, с красными от боли и страха глазами, как говорится, не вписался в поворот и, снеся створки ворот, гостеприимно снёс капот новой копейки главбуха тёти Оли, казалось бы все, но бык, будто понимая что свершилось непоправимое, и теперь одним битьем на скотном дворе не ограничится, видно совсем съехал с катушек и рванул «задами», тоесть огородами. Муж тёти Оли, дядя Серёжа, на свою беду возвращался огородами после банного дня, изрядно румяный после встречи с друзьями, с тазиком и авоськой, с грязным бельём, открывая калитку со стороны огорода, внезапно очнулся на куче навоза, снесенный мощным торсом быка. Как обошлось без серьёзных травм – тайна тайная, но в знак своего чудесного спасения дядя Серёжа напился в умат, избил тётю Олю, выпорол сына и, с чувством собственного достоинства, удалился через озеро к тётке Нине, местной давалке. Та имела неоспоримое преимущество, не имела не только коров, но и куриц, но был самогонный аппарат, который впрочем стоял без дела, ибо брага выпивалась раньше, чем приходила мысль о её переработке. Всё это я услышал, сидя на кухне, пока мою судьбу решали взрослые в «зале». Бабушка хохотала, дед усмехался, одна лишь мама с отчимом, дядей Геной (по совместительству сыном указанной выше Нинки), что-то пытались доказать.
– Внук, иди ко мне. – услышал я голос бабушки. Чтоб не попасть ненароком под материнскую руку, я проскользнул в «залу».
– Он больше не будет. – твёрдо сказала бабушка, гладя меня по голове, – Ребёнка не трогать, а то, что он такой, вина ваша.
– Я так и знал, – раздаётся коронная фраза дедушки, – за одним ребёнком проследить не могут…
– Папа… – начала была мама, но осеклась под суровым взглядом деда.
– Лучше