Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник). Найо Марш
ребенком, в возрасте двенадцати лет. Вместе со своим дядей, генералом Кампанулой, который удочерил ее после смерти родителей. Приемный отец был старым холостяком, и девочку воспитывала его брюзгливая сестра. Мой отец отзывался о ней как о самой противной даме, что ему встречались в жизни. Когда Идрис было около тридцати лет, генерал умер, а сестра пережила его всего на пару лет. Дом и деньги – много денег, между прочим, – достались молодой женщине. Она к тому времени уже стала очень похожа на свою тетушку. Nil nisi bene[8], но факт остается фактом. Она не сумела устроить свою личную жизнь, может, потому, что у нее были устаревшие манеры и викторианские темы для разговоров. Здесь она провела последние двадцать лет. Все, что ее интересовало, – это хорошая еда, общественная деятельность и скандалы местного масштаба. Если честно, даже не верится, что ее больше нет! Послушайте, я не слишком многословен?
– Ничуть. Вы даете нам общую картину, а это сейчас самое важное.
– Вот так проходила ее жизнь до сегодняшнего вечера. Не знаю, рассказывал ли вам Ропер о постановке?
– У нас пока не было времени, – ответил Аллейн. – Но надеюсь вскоре получить от него информацию.
Сержант подошел к ним поближе.
– Постановкой пьесы занимались местные жители, – сообщил доктор.
– Одним из них были вы, – отметил Аллейн.
– Точно. – Доктор Темплетт вытащил трубку и уставился на инспектора. – Вы до этого сами додумались, или кто-то подсказал?
– Сейчас я все объясню. У вас на волосах остался след от грима. А я когда-то написал небольшую монографию о гриме.
– Ставлю десять к одному, – усмехнулся медицинский эксперт, – вы не догадаетесь, какая у меня была роль.
Аллейн посмотрел на доктора в профиль.
– Вообще-то нам это запрещено, – заметил он. – Но под строгим взглядом инспектора Фокса рискну. Возможно, у вас была характерная роль – француза, носящего пенсне без оправы. Ну как?
– Мы спорили на шиллинги?
– Это не было пари, – ответил Аллейн.
– Что ж, тогда объясните мне все, пожалуйста, – попросил Темплетт. – Приятно чувствовать себя дураком.
– Боюсь, это я буду чувствовать себя идиотом, объясняя все. На самом деле все просто. Как говорят герои детективов, нужно только рассуждать. Вы снимали грим в спешке. Живичный скипидар, который я, правда, не упоминал в монографии, оставляет след, если его не удалить аккуратно и со спиртом. Ваш подбородок и верхняя губа выглядят так, будто их изрядно пощипали, и видны следы, напоминающие черные волоски. Именно на кончике подбородка и на щеках. Ха! Черная эспаньолка! Яркая черта иностранного посла. Небольшой красноватый след у глаза говорит о пенсне без оправы. Красная линия на лбу свидетельствует о том, что вы надевали цилиндр. И когда вы упомянули свою роль, то слегка повели плечами. Это значит, что подсознательно вы думали о своем выступлении. Ломаный английский. «Как эта называется?» – Аллейн пожал плечами. – Вот такие дела. Ради бога, скажите, что я прав.
– Ух ты! – восхищенно произнес Ропер.
– Аминь! –
С давних времен над свежей могилой принято говорить о мнимых и действительных добродетелях умершего; положено говорить nil nisi bene – ничего, кроме хорошего (