Вечный жид. Эжен Сю
сюда нарочного, чтобы послать…
– Давайте скорее письмо княгини, – перебил его хозяин, не давая докончить, – наконец-то я получу известия о матери! – прибавил он.
Едва прочитав несколько строчек, он страшно побледнел. На его лице выразились глубокое и горестное изумление и раздирающая скорбь.
– Матушка! О Боже! Моя мать! – воскликнул он.
– Произошло какое-нибудь несчастье? – обеспокоенно спросил Роден, вставая при восклицании хозяина.
– Надежды на ее выздоровление оказались ложными, – с унынием ответил тот. – Теперь состояние безнадежно. Впрочем, врач предполагает, что мое присутствие может ее спасти, так как она меня постоянно призывает. Она хочет видеть меня в последний раз, чтобы умереть спокойно. Конечно, это желание свято, не исполнить его – значить стать матереубийцей… Только бы вовремя поспеть: ведь до имения княгини два дня безостановочной езды.
– Какое несчастье! – сказал Роден, всплеснув руками и возведя глаза к небу.
Хозяин быстро позвонил и сказал пожилому слуге, открывшему дверь:
– Уложите сейчас же в ящик кареты самое необходимое. Пусть привратник на извозчике спешит за почтовыми лошадьми. Я должен уехать не позже чем через час.
Слуга торопливо вышел.
– Матушка!.. матушка!.. Не видеть тебя больше… это было бы ужасно! – воскликнул начальник Родена, падая на стул и в отчаянии закрывая лицо руками.
Горе было вполне искренно. Он нежно любил свою мать. Святое чувство оставалось неизменным и чистым в течение всей его полной треволнений, а подчас преступной жизни.
Через несколько минут Роден рискнул ему напомнить о втором письме.
– Его только что принесли от господина Дюплесси. Дело очень важное и спешное…
– Прочтите и ответьте сами… я ничего не могу теперь сообразить.
– Это письмо строго конфиденциальное, – отвечал Роден, подавая его хозяину, – я не могу его вскрыть… Видите, знак на конверте…
При взгляде на этот знак на лице начальника Родена появилось выражение почтительного страха. Дрожащей рукой он вскрыл печать.
В письме заключалось только несколько слов: «Бросьте все… Не теряйте ни минуты… Выезжайте и являйтесь сюда… Господин Дюплесси вас заменит. Приказания ему посланы».
– Великий Боже! – воскликнул он в отчаянии. – Уехать, не повидав матери, – это ужасно… это невозможно… это значит ее убить… Да, это будет матереубийство!
Пока он это говорил, его взгляд случайно упал на огромный глобус, испещренный красными крестиками. При виде их с этим человеком мгновенно произошло превращение. Казалось, он раскаялся в живости своей реакции и снова сделался спокоен и ровен, хотя на лице его была еще видна грусть. Он подал письмо секретарю и сказал, подавляя вздох:
– Занести за надлежащим номером в реестр.
Роден взял письмо, поставил на нем номер и положил в отдельный ящик.
После минутного молчания хозяин продолжал:
– Вы будете получать приказания от господина Дюплесси и будете работать с ним.