Ольма. Стать живым. Анна Владимировна Прокофьева
Тылым, его еще в других землях и Знич, а где и Агни зовут, огонь, а где и Белен. Это знак священного жертвенного огня и домашнего очага. Именно это узорочье, малыш, помогает защитить дом и передает человеку вековые знания и мудрость. – Наставительно произнес Кондый. – А это, Упан, Волык, по-другому Воловик, или, его ещё Велесовиком зовут в южных закатных землях. Это тако же сильный знак, он оберегает от лесных бед и защищает в пути. Тебе занятно? – спросил Кондый.
– Да, деда! Хочу еще про знаки! Расскажешь? – проговорил Упан, слегка коверкая слова непривычным к людской речи языком.
– Конечно, малёк! Расскажу! – Сказал арвуй, поворошив черную густую шевелюру парнишки, а сам подумал, что не ошибся, взяв к себе найдёныша, теперь уж будет кому древние знания предков передать.
Еласка ушла в весь, унося на хвосте весть о чудном ребенке, что в неполных четыре месяца бегает и говорит.
Дни потянулись дальше и маленький Упан с любопытством и интересом слушал Кондыя, задавал вопросы, но тут же ярился, если не получал на них в сей же миг ответа. Старый суро забавлялся, ухмыляясь в седую бороду, когда малыш, злясь, покрывался шерстью и начинал порыкивать, упрямо наклонял круглоухую головку, и требовал ответа.
– Ты еще мал Упан-Бер, – с теплом в голосе говорил Кондый и тихонько щелкал по носу ярящегося медвежонка. Именно медвежонка! Ведь когда найденыш злился, человеческие черты исчезали, растворяясь в бурой шерсти, ладони становились широки, а вместо мягких розовых человечьих ногтей вырастали крепкие черные медвежьи когти, пусть еще маленькие, медвежонкины, но достаточно опасные для мягкокожих людей. Но старый волхв мальца учил не только ведовским знакам, но и учил того владеть собою, сдерживаться и не злиться по-напрасну. Правда, пока еще плохо получалось, но старик не терял надежды.
Рано утром мудрый суро будил малыша, заставлял умываться, надевал чистую рубаху, порты ему еще по возрасту не положены были. Кормил бесштанного лепешками с молоком и начинал занятия. Ставил маленькому Упану на голову полный туес холодной воды и начинал рассказывать о чудесных знаках, в которых таилась мудрость предков и помощь духов. Найденыш не мог долго стоять неподвижно, отвлекался то на шумнувшую за окном птицу, то на скрип половиц, то еще на какую мелочь, и большой туес часто опрокидывался, окатывая малыша мокрой и холодной водой. Старый Кондый заходился в каркающем смехе, топорщил седую бороду и хлопал жесткими ладонями по коленям. Малыш злился от обиды, от прилипшей к спине мокрой рубахи, от дедова раскатистого смеха, и медленно покрывался темно-бурой шерстью и злобные глазки яростно сверкали из-под насупленных бровей. Он злился, но обидеть деда не мог и не желал. Ведь именно этот человек подарил ему свою любовь, заботу и ласку. И пока дед смеялся, парнишка успокаивался, острые медвежьи когти прятались, бурая шёрстка таяла и перед любящим дедом снова представал розовощекий и черноглазый малыш.
***
Солнце