Капибару любят все. Сергей Авилов
ответил:
– Сергей. А тебя? Не дурацкая же Виола?
Она улыбнулась. Завиток волос прилип к ее виску.
– Да нормальная Виола, чего там…
– Ну а все-таки? – настоял он.
– Лика.
– Тоже сочиняешь?
– Да ну нет! Лика. Анжелика! А чего? У нас в классе две Анжелики были и две Кристины!
– Ну да, – подумав, произнес он, – сейчас Наташу или Катю уже и не встретишь. Ты какого года рождения?
– Сколько мне лет?
– Ну да, сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– И ты из Ростова?
– Почему из Ростова? Что у меня – акцент? Почему ты узнал? Хотя я и не из Ростова, а из Сальска.
– Все самые красивые девки живут в Ростове, – пошутил он, вытягивая ноги.
– А-а… понятно, – рассеянно ответила Виола. Лика ей, конечно, подходила больше.
– Сальск – это где? Знаю, что на юге…
– Это недалеко от Ростова, ты угадал. – Она поправила подушку, и невинно-розовые, легковесные груди покачнулись.
– Ну а как же ты из Сальска сюда попала, Лика-Анжелика?
– Тебе интересно знать, как проститутками становятся? – задиристо огрызнулась она безо всякой злобы.
– Нет, мне интересно, как ты в Питере оказалась?
– Как? Я давно в Питер хотела. Потом села на поезд и приехала. Как еще в Питере оказываются? Приехала, комнату сняла на Просвете, пошла в «Ашан» работать на кассу. Но там вообще отношение скотское!
– Хуже, чем здесь? – удивился Ольховский.
– А здесь нормальное! – удивила она его еще раз. – Если бы вы еще столько не пили…
Сергею не хотелось ее перебивать, но она замолчала.
– Обычно проститутки врут, когда рассказывают о себе… – Раньше Ольховский боялся обидеть девчонок конкретикой. Потом понял по их реакции, что ничего зазорного в слове «проститутка» нет. Как нет ничего зазорного в словах «учитель», «врач», «парикмахер» или «сутенер».
– А мне-то чего врать? Что больная мама или брат – так уже и не врут… Про детей вроде…
– Да, про детей, – улыбнулся Ольховский. Чуть ли не у каждой феи оказывалась дочка, которую нечем кормить. И почему-то именно дочка!
– Тут у многих дети… Ну как у многих… Есть, короче. – Лика забыла про сигарету и уронила пепел себе на живот. Выругавшись, попыталась собрать пальцами комочек, который тут же рассыпался в прах. Она стряхнула прах с живота, и на ее коже осталась серая полоса.
– Хотя мы с девочками здесь почти не общаемся, – продолжала она. – Так – перекинулись инфой. Здесь дружбы нет, я это сразу поняла.
– Не обижают здесь? – спросил Ольховский так, будто он что-то решал в судьбе этой девчонки, мог что-то в ней изменить.
– Нет вроде… Ну пьяные придут – то им анал подавай, то еще чего-нибудь… Я же тут всего ничего – полтора месяца.
– А до этого?
– Я же говорю, в «Ашане», ну…
Ольховский подвинулся к ней поближе, равнодушие к ее телу стало проходить. Он принялся стирать с ее живота след от пепла, чувствуя ладонью мягкую теплую кожу.
– В