Миля дьявола. Дмитрий Безуглый
искренне удивился.
– Это я и хочу узнать.
Доктор психиатрии продолжал внимательно изучать лицо Келлера и вдруг понял, что его так заинтересовало: отпечаток детской непосредственности – так смотрят подростки, когда ожидают порицания или наказания. Застывшее умственное развитие? Этот факт показался ему весьма интересным. Как и то, что строение симметричного черепа Адека Келлера заслуживало внимания. Нижняя и верхняя челюсти сильно выступали вперед, отчего фон Эбинг сделал вывод о том, что их обладатель относится к типу прогнатов. Запомнив эти два вывода, профессор не стал их тут же записывать в свою книгу, дабы не нарушать устанавливающуюся связь между ними. Куда важнее было разговорить Келлера и получить от него информацию, которую можно использовать в научных целях (работы фон Эбинга были посвящены изучению психопатий).
– Для начала я хочу поговорить с вами, – продолжал доктор. – Хочу понять вас. Вы не против?
Адек не ответил. Молчал и Рихард, терпеливо ожидая реакции.
– Я не против, – наконец произнес тот.
– Садитесь, – профессор осторожно пододвинул один стул к заключенному, на другой присел сам чуть поодаль от него, но так, чтобы не оказаться напротив собеседника, а сбоку. Таким образом, он подсознательно избегал возможной конфронтации в беседе. Келлер послушно притянул стул к себе и присел на него. Звякнули цепи, эхом отражаясь от каменных стен.
– Как вы себя чувствуете, Адек?
– Нормально, – пожал тот плечами.
– С вами хорошо обращаются? – в голосе фон Эбинга слышалась искренняя забота. Это не ускользнуло от слуха арестанта – в его глазах отразилось удивление. Значит, он проявляет адекватность и понимает суть происходящего. Для помешанного, коим слыл Келлер, такая особенность была бы малореальной.
– Не знаю. А как это?
Рихард едва заметно покивал головой.
– Подразумеваете вашего приемного отца? Он с вами жестоко обращался?
– Обычно, – Келлер пожал плечами. Его гориллоподобное лицо, обросшее волосами, не выражало никаких эмоций.
– Скажите, Адек, – сменил направление разговора доктор Эбинг, почувствовав, что эта тема способна заставить собеседника замкнуться в себе, – когда вы находитесь в камере, о чем думаете? Какие мысли приходят вам в голову?
Заключенный задумался. Потом ответил:
– Разные. Всех не припомнить.
– Вы фантазируете?
– Может быть, – при этих словах губы Келлера расплылись в плотоядном оскале.
– Вы прокручиваете в памяти то, что совершали?
– Да. Я вспоминаю. Это все, что у меня осталось.
– Расскажите мне, – попросил фон Эбинг, – о ваших воспоминаниях.
– Вам это интересно? – удивился арестант.
– Иначе не спрашивал бы.
– А вот остальным не интересно, – Келлер вдруг неожиданно захохотал, чуть запрокидывая голову назад. – Они говорят – это отвратительно! Это ужасно!
– Может, им просто не понять вас?
– Вы