Проект особого значения. Макс Глебов
сложностью задачи? Я хотел вас заинтересовать, разбудить исследовательский интерес, а не топить с ходу в болоте этой квантовой алхимии, алфизики и албиологии.
Михаил хмыкнул:
– Ничего, не превращать же свинец в золото вы меня заставляете. Впрочем, от Тайвина я бы и такой постановке вопроса не удивился, причем со сроками «было нужно позавчера».
Лекс кинул к Михаилу на стол планшет, бумажки от рыжих аналитиков и объявил на всю лабораторию:
– Александра, позовите Нила и Кевина, пожалуйста. Будем мозговой штурм устраивать. А это все пока подождет.
Через пару минут вся пятерка сидела над проекцией нанита в разрезе и усиленно думала вслух. Металлы кагомэ хоть и обладают потрясающей сверхпроводимостью, но и стоят потрясающе дорого. Как при сохранении сверхпроводимости сделать их дешевле, ученые уже придумали. Но как заставить крохотный механизм быть универсальным хранителем и проводником информации? Нет, даже не так, каждый нанит должен стать не вместилищем данных, не кибернетически-биологической флешкой, а полноценной клеткой. Кодирующей и декодирующей информацию. Аналоговым биологическим устройством хранения, анализа, обработки и воспроизводства цифровых данных, как в свое время компьютеры начинались с громадных бобин перфолент, а пришли к искусственному интеллекту на носителе величиной с ту же клетку и весом в несколько десятков пикограммов. Только это чересчур много для нанита.
ДНК обладает удивительным свойством – быть одновременно и устройством оперативной памяти, и процессором, и хранилищем данных, и сложнейшей программой производства и воспроизводства жизни, что регулирует самое себя. Так почему бы не пойти в обратную сторону? Не пытаться искусственно воссоздать природу, делая из машины человека, а позволить природе человеку помочь? Вот только чем заменить ферменты… Хеликаза и топоизомераза, полимераза и лигаза – что поставить на их место? Как распределить метки метилирования по цепочке ДНК так, чтобы CRISPR-ассоциированный белок резал и сшивал нуклеотиды в нужной последовательности, если будет надо, как программист режет и переписывает код?
А если и удастся им решить эти сложнейшие задачи, то каким образом связать между собой мириады нанитов, чтобы их взаимосвязь в тончайшем единстве защитного купола под руководством единой программы, что должна передаваться по всей сети нанитов как импульс по сети нейронов в мозгу человека, спасла в перспективе тысячи жизней?
Проблему неожиданно для всех решил Нил. Он подошел к коллегам, которые увлеклись очередным спором и снова уперлись рогами аргументов в забор логики, и робко сказал:
– Слушайте, у меня есть идея.
Ученые мгновенно замолчали. «Есть идея» – стало в их микросоциуме огнем фальшфейера, после которого надо все бросить и послушать того, в чью голову забрела из ноосферы какая-то шальная мысль.
Нил смешался, откашлялся, помялся, наконец, не обнаружив никаких препятствий в виде смешков, снисходительных взглядов или закатывающихся под веки